Доминик Сильвен - Дочь самурая

«Да откроешь ты, наконец, свой музей ужастиков или и дальше будешь жилы тянуть?» — злилась Лола, нацепив на лицо притворную улыбку, которая скоро уже не сможет никого обмануть. Наконец он открыл. Первым вошел внутрь, за ним последовала Фрамбуаз и ее остывший кофе. Лола была почти разочарована, оказавшись в большом, квадратном, выложенном плитками помещении, светлом и чистом. Там было три серых металлических стола. И большой бассейн, наполненный сине-зеленой водой. «Или, скорее, желтой», — поправилась Лола. Вернее, сине-зелено-желтой. Запах был соответствующий. Но знакомый.

Виктор-журавль стоял с тонкой улыбкой на губах, заложив руки за спину и слегка покачивался. Фрамбуаз смотрела на ванну наконец-то открытыми, но невозмутимыми глазами и — в результате чуда или влияния луны — пила свой кофе. Может, это условный рефлекс Павлова? Жуткий запах, знакомый, но забытый, шибает вам в нос, и вы — раз! — пьете свой кофе? Лола мысленно хлопнула себя по лбу. Запах был, конечно, знакомый, но такой концентрированный, что отбил ей нюх. Наконец ее осенило, цепочка умозаключений мгновенно выстроилась в ее мозгу. Что это могло быть, если не формалин? Ингрид, ты и не представляешь себе, на что я иду ради тебя.

— Водный раствор формальдегида, — с оттенком гордости заметил Виктор.

Очевидно, ему уже долгое время не хватало возможности произвести впечатление на жадных художников, которые только об этом и мечтали.

Журавль на берегу своего квадратного озера заполучил наконец долгожданную зрительницу. Чтобы положить конец его выкрутасам, Лола решительно подошла поближе.

— Постойте-ка! — проговорил Виктор Массо. — Сначала я должен вам объяснить.

Она наклонилась над бассейном. Там плавало десятка два тел. Это зрелище выходило за пределы безобразного или отталкивающего и могло бы заинтересовать Пикассо в минуту, когда Танатос прельщал бы его сильнее, чем Эрос. Хотя, впрочем, нет. Если хорошенько подумать, это скорее напоминало Френсиса Бэкона в пятидесятой степени.

Лола отступила. Она встала перед своими собеседниками и смотрела то на одного, то на другого, прямо в глаза.

— Он ведь там? И, конечно, без руки.

— Да, действительно, тело Рюфена там, — пояснил Виктор с неожиданной поспешностью. — Как указано в компьютере. Мало кому известно о существовании этого бассейна. Тела служат пособием студентам-медикам, хотя к ним прибегают все реже с тех пор, как появилось компьютерное моделирование. По правде сказать, к нам не поступало запросов уже с незапамятных времен. Да, Фрамбуаз?

— Точно, шеф.

— Так что остаются рисовальщики. Но это уже область Фрамбуаз.

— А я думала, что художников изгоняют отсюда с позором, — произнесла Лола и, воззвав к своему долготерпению, пожелала, чтобы оно помогло ей скрепиться и вынести все это.

На круглых черных часах, висевших в этом квадратном зале с бассейном, в котором плавали желтые покойники, таких неуместных, но очень реальных, было пять часов тринадцать минут. Лола смотрела, как Фрамбуаз подняла стаканчик с кофе и вытянула шею, чтобы слизнуть потеки сахара. Еще чуточку терпения, и эта девица вернется в строй.

— Эрик Бюффа — единственный, для кого дирекция больницы Святого Фелиция делает исключение, — ясным голосом заявила молодая женщина, на губах которой так и застыли крупинки сахара.

— Да, — сказала Лола, машинально проводя языком по губам. — Единственный, да, да.

— Но это нормально, потому что Эрик Бюффа делает анатомические атласы для издателей книг по медицине. Он здесь работает.

В добрый час. Картезианские правила логики одержали верх, бассейны, полные трупов, вот-вот растворятся в ночи, работники морга наконец проснулись и говорят о деле. Скоро они вспомнят нужные адреса и поделятся ими с ней.

— Где живет этот Эрик? — спросила Лола, не в силах сдержать вздох облегчения.

— На улице Эдгар-Варез. Но дома вы его не застанете.

— Почему же?

— Он во Франкфурте, на выставке Гюнтера фон Хагенса. Если вы слышали, это немецкий врач, который разработал метод консервации трупов на основе силикона.

— Когда Бюффа уехал?

— На прошлой неделе.

Значит, руку в холодильник Ингрид сунул не он. Да и зачем ему это? К тому же рука пахла не только формалином, а еще какой-то цветочной эссенцией. Что же это все означает? И что я здесь делаю?

— Ваш компьютер случайно не может сообщить, не позаимствовал ли Эрик Бюффа руку у трупа?

— Компьютер такую информацию не хранит, — вмешался Виктор Массо. — Но Эрик мог злоупотребить нашим доверием.