Доминик Сильвен - Дочь самурая

— Ваш шурин ладил с Алис Бонен?

— Они были, что называется, одного поля ягоды. Странно, да? Тот же непримиримый характер. Все дело наверняка в этом. Извините за настойчивость, мадемуазель Дизель, но вы могли бы воспользоваться своим пребыванием здесь, чтобы подработать и расширить свой кругозор с помощью нашей фирмы. Полиция Лос-Анджелеса ничего не узнает.

— Полиция Лос-Анджелеса в конце концов всегда все узнает, — вставила Лола.

— У вас такая внешность! Даже без макияжа. Если с вами немного поработать и подобрать хороший парик — успех будет ошеломляющий!

— Вы бы потом пожалели, — продолжала Лола. — Танцовщица из нее никакая. Совершенно нет чувства ритма. Да еще и застенчивая, как фиалка. Let's до, lieutenant Diesel!

— Sir! Yes, Sir!

В сквере Батиньоль Ингрид и Лола нашли уютную скамейку. Они полюбовались стайкой ребятишек, резвившихся на солнышке, и Лола задала вопрос, который долго вынашивала:

— «Не каждый день полиция Лос-Анджелеса оказывает нам честь, выходя на сцену». На что намекал Ролан Монтобер, Ингрид?

— Если хочешь знать мое мнение, всем этим господам пошел бы на пользу хороший массаж.

— В этом ты права. Но признайся, моя дорогая. Посмеялись и хватит.

— Монтобер — завсегдатай «Калипсо».

— Только этого не хватало!

— Он один из тех, которые никогда не платят, потому что цепляют других клиентов.

— Ты хочешь сказать, приводят?

— Ну да. Я знаю его в лицо, но никогда не слышала его имени. Теперь услышала.

— А он, значит, узнал, как зовут твою татуировку?

— Возможно.

— А если Тимоти узнает, что ты изображаешь лже-полицейского из Лос-Анджелеса и попадаешься на глаза тем, кто приводит клиентов?

— Тогда я в два счета распрощаюсь со своей работой, — ответила Ингрид, щелкнув пальцами.

— Вот черт!

— Yeah! Fuck and fuck!

— Я могу попытаться все объяснить Тимоти Харлену.

— И не мечтай! Остается только надеяться, что Ролан Монтобер поступит как джентльмен и забудет обо мне. Куда мы теперь?

— Проверим, как держит свое слово малыш Паризи. Заставим его оплатить счет за телевизоры, как было условлено. Это меня развлечет. Дальнейшее в тумане.

— То есть?

— Когда Папаша Динамит вырвется из лап полицейских, мы спросим у него, продолжать ли нам копаться в прошлом Алис. Есть и другой вариант: пусть Гном запутает дело так, что сам черт ногу сломит, тогда Морис ничего не узнает.

— Ты боишься, что он узнает другую Алис, не ту, которую любил?

— Вполне возможно, однако кое-какие маленькие проблески оставляют нам надежду. Все это очень ненадежно, но иногда хватает и пустяка.

— Например?

— Бартельми носит в кармане словарь пиджин. А точнее, tok pisin, языка папуасов. Эта книжечка его интригует. Он постоянно в нее заглядывает, пытаясь понять.

— Что понять, Лола?

— Зачем Алис носила с собой в сумочке этот словарь, черт возьми! И почему она так интересовалась Папуа-Новой Гвинеей.

— Мечтала туда съездить.

— Загвоздка в том, что тяга к южным морям не вяжется с желанием выброситься из окна. И потом, Папуа очень далеко, и там нет ни мобильных телефонов, ни асфальтированных дорог, ни яхт. Зато еще попадаются людоеды.

— Ты хочешь сказать, что такая страна вряд ли способна привлечь «неограненных светских женщин»?

— В отличие от Флориды или Монако, там маловато миллиардеров. По тамошним меркам богатый тип — это тот, у кого самая красивая шляпа с перьями и самая лучшая пирога. Этот словарик совершенно не интересует Садового Гнома, зато интересует меня.

Ингрид только открыла рот, чтобы сказать: «Ты меня убедила, Лола, будем оптимистами!» — но слова застряли у нее в горле. Комиссар Жан-Паскаль Груссе с подручным в бежевом плаще только что появился и улыбался столь же любезно, как тюремщик, у которого украли форменную фуражку.

— Сам не понимаю, почему я до сих пор не забрал вас в участок, мадам Жост.

— Да, я поживаю прекрасно, комиссар Груссе. А вы? Всегда так приятно бывает поболтать с вами о том о сем. Вы мне представите вашего друга?

Бежевый плащ ограничился невнятным бурчанием, Лола ослепительно улыбнулась в ответ.

— Имя Диего Карли вам о чем-то говорит? — продолжал Груссе.

— Это мой друг.

— Несомненно, как и Морис Бонен. Он нам долго орал об этом. А супруги Лебуте и Монтобер — тоже ваши друзья?

— Себя не переделаешь. Люблю человечество. Даже у бывших полицейских есть функция сопереживания, вам не кажется? Нет, конечно, вам так не кажется.

— Мне звонил глава Судебной полиции, к которому лично обратилась мадам Плесси-Понто. Министерство внутренних дел требует скорейших результатов в деле Бонен.