Ольга Тарасевич - Без чайных церемоний

– О, дорогая! – засмеялась Таня. – Я вижу, ты действительно очень увлечена детективом!

Дав клятвенное обещание предоставить свой шедевр для ознакомления сразу же после окончания работы, Лика попрощалась с подругой и заторопилась домой. Компьютер притягивал ее сильнее магнита. В его мегабайтовой памяти, в папке «Смертельный роман», происходили невероятные захватывающие события…

…Канун Нового года, занесенный снегом коттедж, звуки неспешной беседы, и звон бокалов, и тихая медленная музыка… Маша Петрова бросает взгляд на наручные часы. Да – вот теперь. Именно теперь. Все уже кончено. Сергей Макаров мертв. С той поры, как она опустила в его коктейль яд, прошло ровно три часа. Никто не видел, как она принесла ему напиток, спортзал был почти пуст, клиенты разъехались собираться на вечеринку или же просто заниматься своими делами. Он еще улыбнулся ей, ехидно заметив:

– Пончик, не грусти.

Маша тоже улыбнулась. Она-то знала, что больше ему не суждено ни грустить, ни радоваться. А ей чего грустить? У нее железное алиби. В то время, когда Сергей Макаров умрет, она будет в спортклубе завершать свой рабочий день, выключать компьютеры, ставить здание на сигнализацию.

Пончик… Сколько Маша себя помнила – в ее адрес звучали именно такие прозвища. Пончик, булочка, пышечка. Или жиртрест – но это уж совсем безнадежно, как удар хлыста наотмашь. Если бы кто-нибудь только знал, как это невыносимо: понимать, что твоя фигура притягивает брезгливо-удивленные взгляды. Если бы эти люди могли представить, сколько усилий она прикладывала для того, чтобы похудеть! О диетах и комплексах упражнений Маша знала все. Она неделями питалась одной морковью, она пробегала в день минимум по пять километров, вставая рано-рано, еще до рассвета, чтобы как можно меньше прохожих стали свидетелями ее мучений. Но все это не приносило ни малейшего результата. И с каждым годом стрелка весов показывала все более и более неприличные цифры. «У вас плохой обмен веществ. Это особенность вашего организма. Смиритесь», – в один голос твердили врачи.

Разве с этим можно смириться? Девчонки в старших классах вовсю бегали на свидания, а Маша сидела дома. Сокурсницы влюблялись, гуляли ночами, делали аборты, а Маше в лучшем случае доставалась роль внимательной слушательницы.

Конечно, если бы не отец, ее никогда не взяли бы на работу в элитный фитнес-центр.

Ей хватило силы воли над этим поиронизировать:

– Папа, а у тебя нет знакомых в более приличествующем моей фигуре месте? Например, в магазине для полных?

Отец улыбнулся и отрицательно покачал головой. Маша тоже улыбалась, чтобы его не расстраивать, говорила, что очень довольна работой. Хотя ей больше всего хотелось плакать за своей конторкой, где надо выдавать ключи от шкафчиков красивым стройным мужчинам и женщинам. Нет, порой встречались такие же полные клиенты, как и она. Сквозь огромное стекло Маша наблюдала за тем, как они тренируются, как исчезают их жировые складочки, как свободные костюмы сменяют облегающие маечки. Только в ее жизни все оставалось по-прежнему. Точнее, в ее жизни по-прежнему не было ничего – ни любви, ни поцелуев, ни секса, ни-че-го.

Глянцевые журналы вызывали у Маши истерику. Какой бред там пишут. Быть нестандартным – это хорошо! Выделяться из толпы – это отлично! Мужчины любят не за фигуру – это факт! Какая же это все ерунда!!! Нынешний мир живет стереотипами. И мыслит стандартами. Любовь, как гончий пес, устремляется к узкому колену, тонкой щиколотке, стройной талии. Желание менее разборчиво, его может взбудоражить и полная грудь, и широкие бедра, и аппетитная попка. Но если ты больше, намного больше всех этих стандартов – ты остаешься на обочине жизни. Если носика не видно из-за тугих щек, если тройной подбородок свисает на грудь, если вместо ног, коленок, талии только одно – жир, жир и еще раз жир, то… То, в общем, все. Не о чем говорить, не на что рассчитывать, мечты и фантазии не могут даже разбиться, потому что разбивается то, что существует… И все равно Маша часами могла разглядывать «Вог» или «Космо»…

Мама родила ее рано, в двадцать лет. И теперь, когда ей «сороковник», на ее фигуру заглядываются, но это так, к слову. Собственное двадцатилетие стало для Маши приговором. Все было, как всегда – подарки родителей, торт с обезжиренными сливками, диетическая кока-кола. Все было невыносимо. Маша не могла отделаться от мысли о том, что в ее годы у родителей появилась она, Машка. А у нее до сих пор не случилось ни одного мало-мальски серьезного события. Она даже с мальчиком ни разу не целовалась. И нет таких слов, чтобы описать, как же это больно.