Ольга Хмельницкая - Из бутика с любовью

– Это все мое, – сообщила квартирная хозяйка, – Кирочка ничего не покупала.

Она прижала платок к глазам. Кровать в спальне была застелена, но небрежно. Пыли, впрочем, не было. На полу стояли тапки с длинными носами. Ни цветов, ни книжных полок. Типичное съемное жилище.

На ванной и на кухне царил относительный порядок, впрочем, Кира почти ничего не ела, и это бросалось в глаза. В шкафах хозяек обычно есть обширные запасы круп, макарон, лука, картошки и других основных продуктов питания. У Киры не было ничего такого. Только в углу сиротливо стоял пакетик пшена.

– Анорексия, – сказала Марина.

Марина распахнула холодильник. Некоторое время она с интересом разглядывала его содержимое, потом полезла в глубь светящегося параллелепипеда.

– Лекарства. Ампулы какие-то. Много, – добавила она.

Валерианов, который как раз собирался сморкаться, среагировал на ее слова как собака на кость.

– Где? – с придыханием вопросил он, кидаясь вперед и засовывая носовичок в карман.

Холодильник был буквально набит лекарствами.

– Она болела? – взволновалась квартирная хозяйка. – Может, она из-за этого была такой худенькой?

– Либо лекарственная зависимость, либо что-то продавала, – ответил Дима.

– Гербалайф? – спросила Марина.

Валерианов тяжело дышал и капал слюной, надеясь, что напал на след наркотиков и что теперь его ждет нешуточная премия от начальства. Марина взял одну ампулу и принялась разглядывать ее под светом лампы.

– Я по-китайски не читаю, но у меня такое впечатление, что это сжигатели жира. Тайские таблетки, немного диуретика, немного амфетамина и прочая дрянь.

– Она была такой худой из-за таблеток? – спросила хозяйка. – Такие и в аптеке продаются. Для стройности.

– Это не такие, – пояснила Марина. – Совсем не такие. Еды нет, таблеток полно. Налицо логическое несоответствие. Зачем ей таблетки, если она и так ничего не ела?

– Думаю, дело было так: Кира отлично знала побочные эффекты таких таблеток и не хотела собой рисковать. У нее была анорексия, она вообще ничего не ела, но всем говорила, что худенькая из-за таблеток. Такая вот ходячая реклама. Анорексичка, которая торгует таблетками для похудения, – сообщил Дима.

Марина пошла в прихожую и распахнула шкаф. Платья, джемпера, куртки, дубленки, джинсы, юбки – все плотными рядами.

– С гардеробом у нее все о’кей, – доложила Марина, закрывая шкаф. – Но я ее понимаю. Она хотела инвестировать во что-то, накопить на еще одну квартиру у нее все равно бы не получилось. Золото можно продать только дешевле, чем купила. В антиквариате надо годами изучать рынок. А вот акции казались привлекательными.

– За что ее убили? – спросила квартирная хозяйка. – Вы это поняли, да?

Валерианов наконец-то громко высморкался.

– Убить могли из-за чего угодно. Вопрос, почему труп в тележке оказался возле нашей машины. Совпадения быть не может. Это не случайность.

– Пойдемте, – сказал Дима.

Валерианов повернулся к квартирной хозяйке.

– Квартира будет опечатана, – предупредил он. – До окончания следствия.

– Погодите, – покачала головой Марина, – еще кое-что.

Она прошла в спальню, сбросила одеяло, встала на кровать на одно колено и сунула руку под подушку.

– Я так и думала, – сказала она, – все же интуиция всегда была моим сильным качеством.

В руках у нее была фоторамка с портретом красивого сероглазого мужчины в белой майке. На майке было написано «Тыбыдымский конь».

– А вот и сердечная привязанность, – сказала Марина.

– Давайте фото сюда, – Валерианов протянул руку. – Мы найдем его.

Лиза работала. Запах масла, скипидара и лака витал по квартире. Иногда эта смесь казалась ей мертвой и раздражала, у Лизы не было вдохновения, но сейчас все было хорошо, кисть скользила легко и уверенно, и только боль в шрамах на груди мешала ей полностью отдаться творчеству.

Лиза никогда не использовала черный цвет, вместо этого она смешивала коричневый с синим, иногда добавляя немного фиолетового или красного. Тогда темный цвет получался не плоским, как если бы она взяла просто черную краску, а приобретал глубину и полутона.

Она выдавила в палитру каплю ультрамарина с сепией и принялась размешивать, получая от этого острое наслаждение. Потом нанесла получившийся цвет на холст туда, где должна была быть тень. Внутри Лизы что-то бурлило, сверкало, энергия плескалась, вырывалась протуберанцами, картина получалась яркой, экспрессивной до бешенства, и Лиза уже знала, что здорово поправит за счет этой картины свое материальное положение. Заказчики ждали от нее именно этого взрыва красок и эту бурю эмоций.