Рафаэль Кардетти - Свинец в крови

В дверь кабинета постучали, вошел мажордом. Поставив на стол чашечку, он удалился, не произнеся ни слова.

Марини одним глотком выпил кофе. Густая жидкость пролилась в горло, и его перестало трясти от избытка адреналина.

Он ни на секунду не представлял себе, что ошибка, совершенная в прошлом, о котором уже никто не хотел вспоминать, заставит его отказаться от понтификата. Самое смешное, что в то время он вовсе не разделял опасений Лантаны. Он не понимал, какую опасность для Церкви может представлять подъем марксистского движения. Или, во всяком случае, он не понимал, почему надо бороться с ними силовыми методами, когда можно так легко купить молчание прессы.

Марини знал, что такое средства массовой информации. Ему было прекрасно известно, что ни одна идея, пусть даже исходящая от Церкви, не может распространяться без газет, без радио и телевидения. Его царствование станет торжеством изображения и распространения веры. Слово божье будет передаваться по радийным и спутниковым каналам, по кабелю, через Интернет, и дойдет до любого места, куда ему позволят проникнуть современные средства коммуникации.

Впервые в истории апостольская Римско-католическая церковь сможет претендовать на всемирное господство.

Кардинал Марини понял, что никогда не станет Папой, когда все нервные окончания его тела пронзила невыносимая боль. Яд молниеносно распространился по венам, и сердце почти сразу же остановилось.

Священник умер, проклиная своих противников и собственную глупость. Он совершил непростительную ошибку, когда решил, что будет в безопасности у себя в кабинете. Он забыл, что Ватикан очень далек от мира людей и игра здесь ведется по совершенно иным правилам.

Последнее, что он увидел, была стоявшая на столе чашка. На дне ее еще оставалось несколько капель кофе.

Черного-пречерного.

Как смерть.

Взрыв бросает Франческу в сердце ада.

Автобус взлетает над землей, потом падает с оглушительным грохотом искореженного металла. Тысячи осколков стекла, подобно острым стрелам, сыплются на пассажиров.

Франческа не сразу чувствует боль. Сильнейший удар переламывает ее правую руку пополам. От второго удара, прямо в солнечное сплетение, из ее груди мгновенно выходит весь воздух. Рефлекторно она раскрывает рот, но ей удается сделать лишь несколько булькающих вдохов. Она не может пошевелиться, она падает.

Вокруг нее раздаются крики — их совсем мало, ведь почти все ее соседи мертвы или лежат без сознания. Вывернутый наизнанку автобус выглядит настолько нереально, что она, помимо собственной воли, смотрит на него как-то отстраненно. Оторванные конечности, перемешанные с обломками, образуют единое целое с изуродованным железом, это напоминает странную скульптуру, окрашенную кровью. Если бы не эта непрекращающаяся боль в руке и в животе, она могла бы подумать, что видит все это в кино, в одном из фильмов-катастроф для подростков, любителей острых ощущений.

И только металлический поручень, вонзившийся ей в грудь, свидетельствует о том, что она находится в эпицентре взрыва. Стальной кол, торчащий из пола автобуса, прошил ее насквозь. Из раны вытекает густая темная жидкость. Очень скоро такая же жидкость начинает сочиться из уголков ее рта. На губах вскипают последние пузырьки воздуха.

И непосредственно перед тем, как уйти во мрак, Франческа понимает, сколько бед принесло ее легкомыслие. Рядом с ней лежит молодой человек со смеющимися глазами, взрывом ему оторвало ноги. На его лице читаются удивление и непонимание. Тем не менее он выглядит спящим, как тот солдат из старого французского стихотворения, которое она читала в детстве.

Франческе хотелось бы вернуться на несколько дней назад, в то время, когда зима еще не кончилась, а у всех этих людей еще было будущее.

Но исправлять ошибку уже поздно.

Арте повера (ит. arte povera — бедное искусство) — направление, официально оформившееся в итальянском искусстве (в Турине) в конце 60-х — начале 70-х гг. и получившее достаточно широкое распространение в других странах Европы, хотя артефакты, аналогичные по духу арте повера, появлялись в европейском искусстве и ранее (например, работы немецкой художницы Евы Гессе или грека Власио Капиариса и др.). В основе его лежит создание объектов и инсталляций из простых предметов обыденной жизни, подобранных на свалках — мешков, веревок, поношенной одежды и обуви, элементарных предметов домашней утвари, земли, песка, угля, старых тряпок, кожи, резины и т. п. (Прим. перев.).