Владимир Кашин - По ту сторону добра

— Как же это, Вильям… Я хочу домой. У меня там мама и сестра…

— Мы их разыщем, — пообещал сержант. — Непременно. Сейчас тебе нельзя возвращаться… А со временем поедем вдвоем. Я тоже хочу увидеть твою маму, познакомиться с родными…

— А маленькая Джейн?

— Я ее еще и сам не видел, она родилась, когда меня забрали в армию. Скоро ей будет годик. Ты станешь ей матерью, и она будет тебе хорошей дочкой…

Свадьбу не справляли. У Томсона еще был траур. Их тихо обвенчал полковой священник в оборудованной для солдат церкви. Комендант удостоверил брак, даже подарил Катрусе… часы Винкманов, которые раньше отобрал…

Вильям под всякими предлогами откладывал поездку на Украину. Сначала читал ей книжечки, в которых писалось, что Советское правительство преследует бывших пленников, запугивал, потом ссылался на дела, наконец — на болезнь…

Время шло. Она полюбила Вильяма, который заботился о ней, полюбила маленькую Джейн, которая считала ее родной матерью, — Вильям добился в мэрии, чтобы новой жене разрешили удочерить ребенка. Только в церковных документах была записана родная мать Джейн — миссис Клерк Мэри Томсон.

У нее родился Роберт. Понемногу тоска по родине стихала в ее сердце. Но после смерти Вильяма вспыхнула с новой силой. Джейн вот-вот должна выйти замуж. У Роберта тоже своя жизнь, свои друзья, и мать была ему нужна, лишь когда не хватало денег на прихоти. Что ж, парень есть парень…

…Джейн возилась в спальне. «Кладет на лицо ночной крем, — поняла Кэтрин. — В моей молодости этого не знали… Но сейчас ведь другие времена, другие условия жизни, да и Джейн засиделась в девках, и ей нужно особенно следить за своим видом… Как хорошо, что она до сих пор не догадывается о своем происхождении!» Миссис Томсон и Вильям долго скрывали эту тайну от всех. Но как-то Роберт узнал о ней и начал свысока относиться к девочке. Он и раньше не отличался любовью к сестре, а после того как узнал, что они с Джейн родные только по отцу, совсем перестал считаться с нею, и Кэтрин временами нелегко было поддерживать лад в семье. После смерти Вильяма Роберт стал шантажировать мать, пугая, что откроет Джейн тайну. До сих пор миссис Томсон удавалось уговорить сына не делать этого. Не за «спасибо», конечно, оплачивала какие-нибудь его долги.

Но теперь… Теперь она уже не Роберта боялась — со страхом ждала свадьбы Джейн. Ведь когда придется обратиться к церковным записям, девушка обо всем узнает.

Какими глазами посмотрит она на нее? Примет ли во внимание все, что сделала для нее? То, что любит ее и была настоящей матерью? Простит ли ей обман, не прорастет ли в ее душе горькое зерно отчужденности?.. Это было бы для Кэтрин тяжелым ударом…

Джейн потушила свет в спальне и затихла.

В конце концов, она, Кэтрин Томсон, станет скоро очень одинокой в своем доме. Вильяма нет. Джейн выйдет замуж и будет иметь свою семью, свои хлопоты. Роберт давно отдалился. Выходит, самый близкий родной человек ей — сестра Таисия.

У Кэтрин промелькнула новая мысль: а что, если забрать с собой в Англию ее? Это вполне возможно. Ведь для воссоединения семей никто не чинит препятствий. Но Бориса Сергеевича она не сможет забрать — это ей не под силу. Впрочем, тот и сам не поехал бы, даже и за Таисией, — чересчур прямолинейный, привык к здешней жизни, хотя она его и не очень балует. Да он и не будет для сестры помехой — Таисия сказала, что брак у них не официальный, живут на веру.

А вот Андрей…

Что Андрей?

Мыслями она все время возвращается к нему! Сколько ей теперь осталось той жизни и сможет ли она найти потерянное? Конечно, если бы не Джейн и Роберт, ей было бы проще все решить. Джейн — это дочь Томсона, часть его… Но и частица ее — она отдала ей лучшие годы… Но захочет ли сам Андрей? Ведь она ему теперь чужая, совсем чужая…

Миссис Томсон всматривалась в чуть очерченное в ночных сумерках, подсвеченное далеким уличным фонарем большое прямоугольное окно. За ним ничего не вырисовывалось. Закрыла глаза, сон наплывал на нее волнами морского прибоя сильнее и сильнее, и она устала с ним бороться. Не было сил подняться из мягкого кресла, она откинула голову на высокую спинку, а затем отдалась волне, которая понесла ее в открытое море, в пучину сна…

— Я не знаю, для чего ты сюда вообще ехала! — сердито сказала Джейн, гася сигарету. — При твоем здоровье эти волнения тебя погубят.

— Ах, ты не понимаешь, Джейн… Как жаль, что нет у тебя сестры. Но есть брат, и ты его любишь… Я в большом долгу перед Таисией. И, если хочешь знать, перед собой тоже… Ведь могла найти ее раньше, не через тридцать лет. Правда, в этом деле отец наш приложил руки. Он был своеобразным человеком и не разрешал мне поехать в Советский Союз. Не знаю, или боялся, что я останусь тут, или, возможно, не хотел, чтобы волновалась, узнав о судьбе родных, а какая ждала их судьба во время оккупации, он хорошо понимал. Так или иначе, но при его жизни мне поехать не удалось. А когда господь позвал его к себе, я не могла надолго бросить мастерскую… После войны писала сюда письма и не получала ответа… Как теперь узнала, наша мама, выгнанная немцами из родного дома, где-то погибла. Это большое горе, и сердце мое разрывается от жалости…