Райдо Витич - О чем поет ночная птица

Миха его в бок автоматом: заткнись ты! Хорош духов радовать!

Тот не заметил, ребята уже к ним ломились, окружили. Хайрулин подлетел и по голове костяшками пальцев:

— Ты баран!!…

И смолк — девчонку увидел.

— П… — протянул кто-то.

— Она… это, дышала, — растерянно прошептал Хомяк. Лейтенант над девушкой склонился.

— Сдурел, рядовой? Какой к хрену дышать? Легкие простреляны, контрольный как звезда горит, — тьфу, сплюнул с досады. Не место жали на войне, да и жалелки на всех не хватает, а тут… Маты одни!

— Наша, — прошептал кто-то. — С такой бы на танцы…

— Потанцевали с ней уже боевики, — буркнул мужчина, подол платья поправляя. И дернулся в сторону, услышав хриплый, клокочущий вдох.

— Жива! — Андрей в потрясении соседа оттолкнул, на колени рядом с ней встал. Ладонь на сонную положил — бьется пульс. Чуть, а жизнь в девчонке теплится. — Жива! Точно говорю!

Бред! Подумать так только то, что русская молодая девочка в этом аду — уже бред, что с контролем в голову и жива — вовсе в голове не укладывается. Но только один хлипкий шанс дай пацанам и не остановить — засуетились, кто, за чем полез, аптечки, фляжки со спиртом все в круг:

— Перевязать…

— До наших дотащим…

— Хирург классный…

— Отставить!! — рявкнул лейтенант, сам пульс проверил под пристальным взглядом бойцов и тяжелого — Шустрикова. Заподозрил тот, что кинуть девушку Хайрулин решил, оставить. И только бы он слово сказал — в горло бы ему вцепился.

Нельзя надежду отнимать у осатаневших от смерти, нельзя! Она же, как знамя, как стяг, пока жива они живы, как эта девушка — выживи и им в смерть больше не верить.

Хайрулин смерил парня хмурым взглядом, фляжку свою открыл, капнул на губы раненой — спиртом запахло, губы скривило и хрип послышался.

Жива. Хоть как крути — жива. Живых не бросают! — кричал взглядом на него Андрей.

Кто-то уверенно заявил:

— Дотащим.

— Кто-то в офицеры записался?!…

И выругался грязно, протяжно, всю злость что в душе накопилась вкладывая.

Не довезут, не выживет — это ясно, но так же понятно, что оставить нельзя. Даже если бой, даже если духи сейчас набегут — нельзя. Против естества и души это, против всего святого, что еще в сердцах теплится.

— Взяли, — приказал глухо. — Нежно взяли, как мать родную. Остальные рассредоточились и прикрыли. И перебежками до «коробочек»!

С молитвой всем святым, — чуть не добавил да только сплюнул в сторону: какие святые здесь? Здесь Дьявол лютует, его это война, его территория, раздолье. Гребет падла, души лопатой.

Бойцы как взять девушку не знали, затоптались — Андрей решился. Заклинило, что-то в его голове и очень важно было вытащить синеглазку, пусть самому лечь, ее вытащить. То что от него это не зависело — не понимал, знать не хотел.

Как на руки ее взял, так словно повенчался. Но понял это позже, когда глаза ее все так же бессмысленно таращились на него, но уже были живыми. Тогда же о другом думал, как остальные — уйти бы на духов не напоровшись.

Но словно выходной у тех — тишина. Может, удача девушку прикрыла и бойцов с ней?…

— Мы ее в больницу доставили, хирург там молоток, маг и чародей просто. Хотя как выжила, по-моему, и он не понял.

Руслан подавлено молчал: выходила Виту в тот же день ребята его же части спасли. Разговоры наверняка шли, а он не слышал. Как?… К своим через пять дней попал. Пил, зубами на койке скрипел и никого знать не хотел, слышать, видеть. Потом Грозный. Августовское взятие его было более кровавым, чем новогоднее, в которое Бог миловал попасть Руслану. В том кошмаре было не до баек, слухов, историй — куда не глянь сплошная история, в которую одни входили мертвыми, другие вписывали свои имена чужой кровью.

Хотя было, Саблаев — двухгадюшник, как — то в философию ударился: живучее, мол, животное — человек. И пойди, объясни с научной точки зрения, какие процессы им управляют в пиковый момент. Организм один вроде, а реакция у всех разная. Один от царапины умирает, другой после контроля в голову живехонек, один в обморок от вида крови, другой с прострелянными ногами бегает, палит.

Но из Зеленина тогда что слушатель, что собеседник неблагодарный был — послал он Саблаева грубо, но доходчиво, потом их в штурмовую группу кинули и понеслась. Короче закрутилось, словно не было ничего или было, но не с ним.

Омертвел он будто, ничего не доходило.

Дагаев только маячил, достать его хотел, а тот как в воду канул.

Всплыл.

— Дагаев в городе. Завтра ждет меня на встречу. Чую, разговор Виты коснется.