Шарлотта Амстронг - Такой ненадежный мир

Она бросилась прямо на него из кромешной тьмы, обхватила его негнущиеся скованные плечи, и это неожиданное прикосновение ее нежного, ласкового тела повергло его в изумление. Он коснулся ее плеча. Она ощутила нежное объятие его рук, исчезла эта мучительная отчужденность, их захлестнула целительная волна нежности.

«Так вот что такое безопасность, — пронеслось в ее мозгу. — Полная. Навечно. Это когда оберегаешь друг друга от боли, всегда... »

Но тут на выручку подоспел Алэн Дюлейн. Стук его каблуков по земляной дорожке разрушил гармонию. Вспыхнул фонарь. Его бесстрашный луч прорезал тьму, нащупал их сплетенные тела, и спала защитная пелена ночи.

Туша на крыше зашевелилась. Дуло револьвера Малыша, как змеиное жало, высунулось между ветхими черепицами и замерло в боевой готовности.

Как только была разорвана броня мрака, в воздухе зазвенела угроза, и у Сэма захватило дух. Он прижал ее руки по швам и прикрыл всю ее собой. Повернул и образовал вокруг нее прикрытие, широкое, как его кости, плотное, как его тело, и бренное, как его жизнь.

Револьвер выстрелил, тьму пронзил хриплый вскрик, луч света в смятении улетел прочь.

— Крыша! Крыша! — хриплым от волнения голосом завопил Рейли.

Малыш уполз, но его настиг мятущийся свет. С первого раза Рейли лишь ранил Малыша в руку. Вторым выстрелом он уложил его на месте.

В темноте Кэй медленно прижималась к холодному металлу машины, спину больно царапала ручка дверцы. Теплое слабеющее тело Сэма тянуло ее к земле.

Проснувшись, Кэй тотчас же сердито сказала:

— Вы меня чем-то напоили. Усыпили.

— Пришлось, родная моя, — сказала мать. — Ты дома. Уже утро.

Кэй села в кровати, и ее захлестнула глубокая волна скорби.

— Он умер?

— Нет... еще, дорогая...

Кэй схватила маленькую ручку своей матери.

— Где он, мама?

— Успокойся, он в больнице. Неподалеку отсюда.

— Здесь? Так далеко?

— Кэтрин. — Лицо матери было искажено до неузнаваемости. — Родная моя, он умрет. По крайней мере, это вполне может случиться.

— Я знаю, мама, знаю. Я это знаю. — Она оглядела свою комнату. — Здесь все так странно. Не так, как раньше.

— В первое время тебе все будет казаться странным. Как и мне.

— Да, наверное. А у меня странный вид? Мама, ты-то понимаешь?

— Кое-что, — выдавила Марта. — Сыщик, который пришел со мной поговорить, нашел записку. Я не понимаю, я ничего не понимаю...

— Сэм... Сэм велел тебе передать... — она не закончила.

— Мне... мне он нравился, — сказала мать.

Кэтрин поцеловала ее.

— Который теперь час?

— Еще не поздно. Здесь Алэн. У тебя вполне нормальный вид, родная, не слишком странный.

— Я хочу встать. Мама, вы туда звонили?

— Только что папа звонил.

Она надела костюм, собираясь выйти в гостиную.

Алэн с отцом сидели в большой комнате.

— Тебе лучше? — Алэн был нежен. Предупредителен. — Теперь ты больше похожа на себя, — одобрительно кивнул он.

— Сэм не умер? — Он скривился от ее вопроса, от ее взгляда. — Что будет, если он выживет, Алэн?

— Я не знаю, дорогая, давай не будем...

— Что касается Амбиелли, то тут никаких затруднений возникнуть не может, — неуверенно начал ее отец. — Это случилось в порядке самозащиты, я это покажу.

— Хохенбаум мог бы кое-что рассказать, — возразил Алэн.

— Но он же мертв.

Алэн кивнул, она вздрогнула.

— Кэй, если Линч выживет, мы сделаем все возможное, чтобы уберечь тебя от всякого рода неприятностей, — сказал отец. — Но это сенсация. В газеты не заглядывай.

— Не буду. — Их взгляды встретились. Два взрослых человека, она и ее отец. Оба знали, что могут возникнуть неприятности.

— До сих пор мы...

Лицо Алэна помрачнело.

— Ты сказал, как я велела? — резко спросила она.

— Мы вообще почти не разговаривали с репортерами. Разумеется, мы в осаде.

Она села завтракать. Родители, хотя их руки непроизвольно тянулись к ней, удалились. Оставили их вдвоем с Алэном. Она попыталась что-нибудь съесть. Но не смогла прикоснуться к еде. Чашка чуть не выскользнула из ее пальцев.

— Принюхиваешься, откуда подует ветер? Умрет он или нет? — Она обеими руками зажала себе рот.

— Кэй, дорогая, — ласково начал Алэн, — мы все понимаем. Вчера вечером ты была немного истерична. Мы просто об этом забудем. Только, прошу тебя, больше не надо. Ты дома, дорогая. Теперь ты в безопасности.

«В безопасности?» — подумала она.

— И ты простишь меня, Алэн? Мою истеричность?

— Разумеется.