Марина Юденич - Исчадие рая

С той поры минуло совсем немного времени. Московский салон благополучно функционировал в тихом зеленом переулке старого города, не утруждая себя шумными рекламными кампаниями. Случайные люди были не просто не слишком желательны.

Чаще всего они становились персонами «Non grata», ибо постоянные и наиболее уважаемые клиенты салона, недостатка в которых не было, публичности, в этой части своего времяпрепровождения, избегали.

Однако вовсе избежать появления «людей с улицы» конечно же не удавалось – заведение было открытым, а слава о нем, даже при полном отсутствии рекламы, все же просачивалась в разные слои московского общества, посему солидные и неприметные одновременно стеклянные двери, случалось, штурмовали женщины неясной социальной принадлежности.

Именно такой была новая посетительница, только что переступившая порог благоухающего изысканными ароматами, сияющего холла и сейчас решительно, но несколько нервно направлявшаяся к стойке рецепции. Инга – дежурный администратор, поднявшись из высокого вращающегося кресла, встречала ее ослепительной, но отнюдь не дежурной улыбкой – таков был стиль салона, и ему следовали неукоснительно.

Женщина была молода, даже слой неумело наложенной и совершенно неуместной косметики не мог скрыть юного лица с чистой, не тронутой еще морщинками кожей и большими неестественно зелеными глазами. «Контактные линзы, к тому же не очень удачно подобранные – слишком ярки», – профессионально констатировала Инга, приветливо обращаясь к гостье:

– Добрый день. Могу я чем-нибудь вам помочь?

– Да. Я не знаю… Моя подруга рекомендовала мне вас… Мне нужна косметичка, и я хочу попасть к девушке, которую зовут Вера. Моя подруга осталась довольна.

Голос женщины оказался на удивление неприятным – высоким и каким-то ломким, она и говорила так – нервно, то и дело озираясь по сторонам, словно высматривая кого-то и опасаясь этой встречи. А быть может, просто разглядывая роскошное убранство холла. Кроме того, Ингу резануло по ушам простецкое – «косметичка», у них принято было говорить: «косметолог». Женщина явно нервничала, но в то же время в ломком голосе ее отчетливо звучали капризные нотки, из тех, что в любой момент легко становятся откровенно истерическими. И говорила она, при всей очевидной неуверенности, требовательно и с некоторым даже налетом плохо скрытого нахальства.

Нет, ни к одной из категорий постоянных клиентов салона отнести ее было невозможно, зато она хорошо укладывалась в классификацию, разработанную Ингой самостоятельно и отчетливо отразившую иронический склад ее ума. Классификация была чисто женской и базировалась при этом на тезисе, что все дамы от рождения принадлежат, вопреки всяким дарвиновским премудростям, к семейству кошачьих. В этой связи всех женщин Инга делила на львиц, кисок и кошек помойных.

Львицы, естественно, были немногочисленны. Их отличала царственная лень и отрешенность от всего суетного, они были идеально любезны и даже улыбчивы, но при всем этом в упор не видели никого, кроме тех особей, которые занимали их божественное внимание всерьез. Они смотрели даже ласково, но как бы сквозь собеседника и практически никогда его не слушали, занятые своими державными мыслями. Они были роскошны и без меры щедры. Неспешны и невозмутимы. Различные мелочи, отравляющие жизнь простым смертным, эти просто не замечали. Инга хранила в памяти эпизод, отлично иллюстрирующий все предыдущие наблюдения. Подавая яркий и въедливый морковный сок одной из львиц, официантка неловко наклонила поднос, и все содержимое фужера немедленно выплеснулось на умопомрачительный во всех отношениях, включая материальную составляющую, костюм клиентки. Паника охватила всех, начиная от директрисы салона и заканчивая крепким секьюрити у входа. Судьба официантки, разумеется, была предрешена, причем уже в тот момент, когда поднос в ее руках только начал предательски клониться. Однако клиентка продолжала безмятежно и приветливо улыбаться и даже смеялась – похоже было, что случившееся ее по-настоящему забавляет. Она долго и совершенно искренне всех успокаивала, а закончив процедуры, отказалась и от предложенной химчистки, и от компенсации стоимости костюма, настояла на том, чтобы полностью расплатиться за оказанные услуги, и очень настойчиво просила никоим образом не наказывать несчастную официантку. Разумеется, ей ни в чем не могло быть отказа – официантка сохранила работу и, исполненная чувства благодарности, в следующий визит Львицы встречала ее в холле с огромным роскошным букетом орхидей. «Боже, какая прелесть, – совершенно искренне обрадовалась красавица, принимая букет, – но по какому поводу? У меня – не день рождения и даже не именины. Это точно предназначено мне?» Ей стали объяснять, за что цветы, и бормотать какие-то слова признательности. «Да, да, помню конечно. Он теперь такой смешной (она имела в виду свой загубленный костюм), похож на картину абстракциониста… Так это были вы?..» В то же время Инга хорошо понимала и далее, скорее, чувствовала на инстинктивном уровне: горе тому, кто сумеет всерьез вывести Львицу из себя – пощады не будет, а кара будет страшной.