Петр Северцев - Приезжий

Я потихоньку тронулся с места. В разбитое окно врывался холодный воздух, приятно охлаждал лицо. Позже можно дать дуба на таком холодке. Не мытьем, так катаньем добьются-таки своего.

Пока повторял свой путь в обратном порядке, непонятные места в сегодняшних событиях постепенно заполнялись. Взяв за основу то, что я промазал, и отринув мысль о внезапной аварии, я выстроил примерно такую картину.

После моих выстрелов те, кто был в микроавтобусе, решают не рисковать и использовать свое численное преимущество – назад стрелять мне совсем уж неудобно. Изрешетить сзади из из автомата, и вся недолга. Стрелок высовывается из окна и тут вступает третья сила. Или из придорожных деревьев, а, скорее всего, из следующей за нами «тойоты», кто-то с хорошим карабином или со снайперской винтовкой всаживает пулю в водителя «ниссана». Все остальное по сценарию. Предсказание посторонней помощи сбылось. Загадку, есть ли у меня знакомый со снайперской винтовкой, к тому же всерьез озабоченный состоянием моего здоровья, я оставил на потом. Точно быть уверенным в этом нельзя, а строить предположения в насквозь продуваемой ледяным ветром машине – слуга покорный.

Уже в своем дворе вылез из машины, помахал руками и попрыгал, согреваясь. Зачем-то закрыл машину. И побежал домой, греться.

Интересно, способен Приятель обрадоваться, что я вернулся целым и невредимым? Уже закрывая дверь решил, что может. Именно такой исход он и предсказал. На семьдесят четыре с половиной процента. Об оставшихся двадцати пяти с половиной я старался не думать.

Дома меня встретило относительное тепло. Почему-то жутко хотелось есть и спать. Именно в такой последовательности. Есть такой врачебно-спасательский термин – адреналиновый шок. С твердым намерением съесть все, что найду в холодильнике, я направился к вышеупомянутому агрегату, на кухню.

– Ну вот, – бормотал я, запивая черствый хлеб (очень полезно для желудка!) молоком из пакета, – и от бабушки ушел, и от дедушки ушел, а от тебя, голодное брюхо, не уйдешь. Потому что свое, родное.

Уже приветливо шкворчала яичница на сковороде, и нарезанное сало было красиво уложено на тарелочку, как мой сотовый подал голос. Чертыхнувшись, я достал его из внутреннего кармана куртки, которую так и не удосужился снять.

– Да, – сказал я в трубку, бдительно следя за яичницей – я вас слушаю!

В трубке кто-то простуженно сипел, но ничего не говорил.

– Послушайте, – раздраженно сказал я – или говорите, чего надо, или не занимайте линию. Нечего тут заразу распространять!

– Это Мареев? – грубо буркнули в трубку.

– Да, это Мареев Валерий Борисович. – ледяным тоном представился я. – А кто говорит?

– Ну, б. я... – просипели в трубку. И отключились.

Я пожал плечами и машинально снял сковороду с плиты. Яичница, блюдо холостяков и частных сыщиков, была готова.

Не надо было иметь мозги Приятеля, чтобы сообразить, что кто-то заинтересованный в том, чтобы с детективом Мареевым произошел несчастный случай со смертельным исходом, и даже приложил к этому много усилий, узнает, что в районе подъезда к поселку Вишневый произошла авария. Он, конечно, этого и ждал. Только почему-то боевики, ответственные за этот несчастный случай, не спешат с докладом о удачно выполненной работе. Нервничающий кто-то велит шестерке позвонить по номеру Мареева, чтобы убедиться, что вышеупомянутый Мареев уже занят интересным разговором со стерегущим вход на небеса святым Петром. Шестерка набирает номер, и натыкается на голодного, но живого меня, тигром защищающего свой обед. Не позавидую шестерке, когда она сообщит эти новости боссу.

Доев все, что вытащил на стол, я услышал доносящееся из-за шкафа слабое гудение. Это Приятель напоминал мне о своем существовании, и требовал доклада. Так он поступал обычно, когда я приходил домой предположительно с важной информацией, и задерживался с визитом к нему более чем на полчаса. Теперь он точно знал о том, что я дома – так вот зачем я ставил этот датчик! Чтобы мой гениальный друг мог поприставать ко мне, когда ему приспичит пообщаться!

Пока я решил проигнорировать его. Этот кусок железа не рисковал собственной шкурой на обледенелом шоссе, а я честно заработал право на чашку чая. И это право не уступлю никому.

Когда я наконец уселся перед ним в кресло, меня ждал тщательный разнос.

– Привет, домосед! Это живой Хакер! – набрал я.

На экране какой-то мрачный марсианский пейзаж с бредущими по нему недобрыми существами из кошмарных снов, сменился образом, который использовал Приятель, когда был недоволен. Этакий портрет безумного ученого – седые волосы торчком, морщинистая каменная физиономия, ломаные брови на разной высоте и игольчатые буравчики глаз. Брр, мне всегда кажется, что Приятель использовал результаты моих психологических тестов, чтобы создать этот образ, напоминающий самого ненавидимого мной преподавателя. Меня от этой рожи просто воротило. Про себя я назвал его Оскаром. И не спрашивайте, почему! Сам не знаю.