Светослав Славчев - В ловушке гарпий

Представляю себе удивленное молчание на другом конце провода. Затем: “Коллега Манолов погиб? Как жаль! Но какое отношение к этому могу иметь я и вообще… Да, я собираюсь вернуться в конце месяца. Если, господин инспектор… вы все еще будете находиться в Кронсхавене, я с удовольствием встречусь с вами. Хотя и вряд ли смогу сообщить что-либо заслуживающее внимания”.

В этом месте нас обязательно прервут и телефонистка любезным тоном назовет сумму, причитающуюся за разговор. Доктор Ленарт так и не поймет, что же мне было от него нужно. Если я еще буду находиться в Кронсхавене…

Вот таким будет наш разговор. Учтивые извинения — только и всего.

Я без толку расхаживаю по комнате, стараясь сосредоточиться. В конце концов запись может оказаться чем-то незначительным, не имеющим никакого отношения к делу.

Нужно поговорить с Эмилией, все же она была здесь самым близким Манолову человеком.

Запираю “ротонду” на ключ и через минуту появляюсь в лаборатории Манолова. Эмилия сидит за столом у окна и занимается растворами в колбах. Я тороплюсь успокоить ее — нет, ничего не случилось, просто посижу рядом и понаблюдаю за ее работой.

Она — лаборантка высшего класса, все ее движения точны, отмерены и бесшумны. Эмилия является как бы неотъемлемой частью лаборатории и ее атмосферы. Милая девушка, умный и опытный работник, ей нравилось проводить опыты с Женей. Видела все его недостатки, старалась прощать его небрежность л несобранность, создавала вокруг него обстановку, в которой ему легче думалось и работалось. Интересно, понимал ли он, кто находился с ним рядом?

— Эмилия, — тихо говорю я, — в ходе какого из опытов была допущена ошибка?

Она зажимает пальцем горлышко пробирки с раствором и смотрит на меня непонимающим взглядом.

— Какая… ошибка?

— Вот, взгляните.

Она отставляет пробирку и смотрит на листок, который я ей подаю. Удивление ее абсолютно неподдельно.

— Не знаю. Наверное с животными, но почему они выданы ошибочно?

Она рассматривает обратную сторону листка.

— Заказ оформлен как полагается. А Эрвин… это доктор Ленарт.

Она ничем не может помочь мне, просто с Маноловым у них не заходил разговор об опытах этой серии.

— А животных вы помните, Эмилия? Ведь это было сравнительно недавно.

— По-моему, да Ну конечно же! Я их готовила к опытам и относила на облучение.

Я опять оказываюсь в тупике. Не пойму, как найти эту ошибку, Манолов ведь не зря шутливо назвал себя “милый мой”! Может быть, есть смысл проверить вычисления? Но для этого мне придется навести справки в радиологической лаборатории. У Анны Виттинг. Или у лаборантки доктора Ленарта — Хелен Траугот. Лучше у Хелен Траугот, проявляющей повышенный интерес к мужской половине болгарской группы1

— Эмилия, — говорю я как можно осторожнее, — вы ведь знакомы с лаборанткой доктора Ленарта?

Она выстреливает в меня взглядом. На какую-то долю секунды я улавливаю в нем скрытую неприязнь. Потом верх берет чисто женское любопытство.

— Да, я с ней знакома

Ее тон достаточно красноречив. Приключение Стоименова явно ей не по вкусу, да и не только ей одной. Во всем этом им видится нечто чересчур поверхностное, вызывающее досаду. А теперь вот и инспектор заинтересовался!

Только мой интерес не имеет ничего общего с увлечениями Стоименова.

— Ей известны подробности опытов доктора Маноло-ва?

— Как вам сказать… Известны.

Это “как вам сказать” прозвучало тоже довольно многозначительно. Боже мой, как женщины умеют с помощью одной только интонации давать характеристику человеку! Чаще всего пристрастную, разумеется.

Нужно побывать в радиологической лаборатории. Макс обещал подготовить сегодня копии протоколов. Если удастся, я встречусь с фрекен Траугот и поговорю с ней. Хотя мы и не знакомы, она должна дать мне кое-какие объяснения.

— Эмилия, мне хотелось бы предупредить вас вот о чем. Если почувствуете к себе чей-то интерес, пожалуйста, сразу же сообщите мне об этом.

— Интерес? — переспрашивает она, и на ее щеках вспыхивает румянец. — Неужели вы думаете…

— Не обижайтесь, я говорю о другом. Просто будьте осторожнее с людьми, проявляющими интерес к этим опытам.

Я говорю ей это, понимая, что над ней нависла угроза. Пока будут вестись работы по повторению опытов Манолова, мой противник будет выжидать, не станет предпринимать действий, которые заставили бы его выйти из укрытия. Но в один прекрасный день он поймет, что его разыгрывают, и тогда не одной Эмилии придется быть предельно осторожной: в этом случае он не станет церемониться ни с кем.