Владимир Михайлов - Выстрел на Лахтинской

— Я из милиции, — представился Маргонин, — меня интересуют кое-какие данные о Лидии Близнюковой. Она ведь ваша родственница?

— Да, она дочь моей покойной сестры. После смерти матери Лида приехала с Украины в Кисловодск и остановилась у меня. Я ее и устроила к доктору Близнюкову. Он как раз искал прислугу. Это была тогда самая подходящая работа для Лиды. Она окончила всего 4 класса церковно-приходской школы. Это уже потом, когда замуж вышла, занялась самообразованием, стала много читать. К доктору приходили ученые люди, и Лида не хотела ставить его в неловкое положение.

— У вас добрые отношения с Лидой?

— Да, она была мне благодарна за помощь. Ну, а потом докторша, — это слово Загоруйко произнесла иронически, — очень возгордилась, считая себя важной дамой. Быстро забыла все хорошее, что я для нее сделала.

— Вы бывали у нее?

— Раньше довольно часто, ну, а в последнее время я видела, что мои визиты ее тяготили, и стала приходить реже.

— Муж оставил Лидии Александровне большое наследство?

— Лида по характеру очень скрытная. Доктор был состоятельным человеком. Он все оставил ей.

— Она не рассказывала вам, что кто-то забирается в дом в ее отсутствие?

— Впервые слышу.

— Вы по специальности медицинская сестра?

— Да, я работаю в санатории.

— Есть ли у вас еще родственники?

— На Украине была сестра, она недавно умерла.

— И больше никого нет?

— Кроме Лиды, никого!

«Странно... — подумал Маргонин, выходя из дома Загоруйко. Почему она умолчала о родственниках в Ташкенте, хотя кому-кому, а ей уж должно быть известно о печальной судьбе Панкратьева». Кроме того, Маргонин понял, что тетя завидовала племяннице...

К тому времени адресный стол дал сведения о восьми жителях Кисловодска, приехавших в разное время из Ташкента и поселившихся здесь. Но проверка ничего не дала. Все они не имели никакого отношения к Панкратьеву.

Одним из «злачных» мест, где мог появиться Анатолий, был «Замок коварства и любви». В ресторане при «Замке» кутили со своими дамами, главным образом, нэпманы, приехавшие на курорт повеселиться. В воскресенье в ресторан приезжал даже цыганский ансамбль, о котором сообщали красочные афиши, расклеенные по городу.

«Замок» находился в нескольких верстах от Кисловодска, и Маргонин, выпросив у начальника милиции фаэтон, отправился туда с Аней. Улицы города постепенно сменились живописными окрестностями, а через полчаса спутники были в ущелье реки Аликоновки, по берегу которой шла довольно широкая грунтовая дорога. Небольшая, но бурная речка за многие века прорыла здесь глубокое ущелье. Сейчас река была мелкой, и ее легко можно было перейти вброд, даже не замочив колен, но когда таяли снега, она выходила из берегов.

Ущелье, вначале широкое, постепенно суживалось, и вскоре путешественников уже со всех сторон окружали скалы, поросшие кустарником, а кое-где и деревьями. Мягко стучали копыта лошадей по пыльной дороге, справа доносился шум реки, размеренная езда убаюкивала. Леониду не хотелось думать ни о цели своего путешествия, ни о поимке преступника, ему было хорошо рядом с Аней, и он то и дело поглядывал на нее.

Наконец спутники увидели нагромождение скал, которое напоминало старинный замок. У подножья скалы и был расположен ресторан.

Стоящий у входа усатый швейцар в брюках с лампасами распахнул двери, и Маргонин, взяв Аню под руку, поднялся по широкой лестнице, покрытой ковровой дорожкой, на второй этаж, где находился зал.

Аня выбрала столик у окна, и тотчас же к ним устремился официант — немолодой сухощавый мужчина в черном фраке и галстуке бабочкой. Леонид заказал бараньи отбивные, фрукты и вино. Народу было не очень много, ресторан работал до часу ночи, и «настоящие» посетители собирались часам к семи.

Маргонин обвел взглядом зал. На небольшой сцене вяло играл оркестр. За соседними столиками сидели нарядные женщины с хорошо одетыми кавалерами, скорее всего — нэпманы. Анатолия в зале не было.

Толстенький тромбонист с широким носом и веревочными усиками объявил: «Наш гость из Ленинграда Африкан Семенович приветствует музыкальным номером своего друга из Казани Таджи Базаровича!» Оркестр заиграл восточную мелодию, а какой-то высокий хмельной мужчина в черкеске с серебряными газырями, покачиваясь, вышел из-за столика, пытаясь станцевать нечто похожее на лезгинку.

Время шло, в ресторане становилось все шумнее, по залу все быстрее проносились официанты с подносами, уставленными бутылками с коньяком, водкой и всякой снедью. Свободных мест уже не было, а Панкратьев все еще не появлялся. Подумав, что Анатолий уже вряд ли придет, Маргонин подозвал официанта, представился и достал из кармана фотографию разыскиваемого. Официант чуть отодвинул фотоснимок от глаз, прищурился, затем наклонился, всматриваясь в него, и, наконец, сказал: