Советник юстиции

— Повезло... — устало и односложно отвечает Космачев на вопросы товарищей.

— Повезло, — соглашаются старые работники, — но потому, что и сам догадлив...

Когда Космачев говорит «повезло», он, конечно, думает не о везенье, а скорее о том, что удалось «вот за что-то зацепиться и размотать весь клубок неясностей». А иногда «зацепиться» не за что. И причины преступления не ясны и даже ничем не мотивированы. И логика здраво и правильно рассуждающего следователя не облегчает поставленной задачи.

...Погиб пожилой человек — сторож пионерского лагеря. Корысть преступников? Но что можно взять в пустующем пионерлагере? Враги? Их не было у старого человека.

На всякий случай работники прокуратуры сняли гипсовые слепки следов на месте происшествия, расспросили всех, кто знал сторожа. Оказывается, старик однажды пожаловался директору на каких-то молодых парней, которые превратили территорию пионерлагеря в свою вотчину — пьют, дебоширят, грубят ему...

Первые догадки, подозрения. Опросы местных жителей. Присмотрелись к обуви семнадцатилетнего Типсаева и его дружка из соседнего села: уж больно похожи следы обуви. И по отдельным показаниям жителей на них падали обоснованные кое в чем подозрения. Но опять же, полсела в таких ботинках ходит — целую партию недавно в магазин завезли.

И все-таки, по рассказам, парни в лагере бывали частенько. Да и сами они не отрицали:

— Да, вообще-то были, но это давно, когда еще смена была, а нынче осенью и не заходили...

Уверенность в том, что он идет по правильной дорожке, не покидала Ивана Артемьевича. Однако как узнать, были или не были парни в лагере в день убийства?

Кто приезжал в лагерь и уезжал из него? В такое время, пожалуй, немногие. Но как много очевидцев надо расспросить об этом! Кто, например, ездил по этой исхлестанной гусеницами тракторов и колесами вездеходов колее? Как заставить «заговорить» дорогу?

Десятки хозяйств были проверены, десятки людей опрошены. Нашлись и очевидцы: все тайное когда-то становится явным, нужно только приложить старание. Видели подозреваемых в тот день и даже по доброте душевной подвезли их на прицепе, чтобы они обувь не испачкали.

А они и убили — это неопровержимо доказало следствие...

Сейчас Иван Артемьевич, прокурор следственного отдела областной прокуратуры, осуществляет надзор за следствием и дознанием в органах милиции. Он, как и раньше, — на посту. И остается солдатом.

Г. МАТЕЦКИЙ.

Первое послевоенное лето. По привокзальной площади Джамбула снуют озабоченные женщины с облупленными фанерными чемоданами, тащат за собой замурзанных, невеселых ребятишек с расширенными от недосыпания и тревоги глазами. Пассажирский поезд, недавно прошедший, почти никого не забрал, да и билеты не продавались. Оспан Сауранбаев, недавний фронтовик, отлежавшийся после тяжелого ранения в госпиталях, раздумывая о своей судьбе, бродил по площади. «Что же теперь делать? Без образования жизни нет! Если достану билет, поеду в Алма-Ату». Оспан купил в ларьке кусок хлеба с колбасой и, прислонившись к глинобитному забору, стал есть. Но не вытерпел, опять пошел бродить, рассматривая привокзальное разношерстное многолюдье.

— Эй, джигит! — негромко, но властно окликнул его коренастый плотный казах. Редкие волосы зачесаны назад, и на широком смуглом лице странная усмешка, неподвижная и завораживающая.

— Эй, джигит, ты много времени имеешь?

— Так, аксакал! — с неуверенной почтительностью подтвердил Сауранбаев.

— Прошу тебя, купи нам еды. Мы, два старика, проголодались, а выйти из вагона дела и заботы не дают. Ты помоложе, окажи услугу, пожалуйста. Вот деньги.

Нисколько не меняя странного строго-хитроватого выражения лица, он протянул Сауранбаеву деньги. Тот взял их.

— Принесешь в пассажирский вагон, что в тупике стоит. А деньги все истрать...

Незнакомец подал Сауранбаеву небольшую корзинку и отошел. Потолкавшись на базарных рядах, Оспан с нагруженной корзиной пробрался по знакомым путям в тупик.

Вагон поразил его своим внутренним убранством. Он никогда не видел такого просторного зала, отдельных комнат.

В одной из них, приветствуя Оспана, слегка приподнялся второй незнакомец. Он выглядел утомленным, на нем внакидку был китель незнакомого Оспану образца с неведомыми знаками отличия.

— Угощайся, — ласково сказал человек, пригласивший Сауранбаева в вагон. — И повел рукою в сторону бутылки с вином, одиноко стоявшей на столике, застеленном зеленой бархатной скатертью.