Илья Деревянко - Полнолуние

– Красавчик ты мой! – давясь смехом, вымолвил он. – Откормленный, свеженький, вкусный небось! – Чудовище облизнулось тонким раздвоенным языком.

– Что вы собираетесь со мной сделать? – заикаясь, пролепетал Валера.

– Я?! – искренне удивился урод. – Я-то ничего, но вот они…

Тут пораженный Авдотьев увидел, что мертвецы зашевелились, начали подниматься с пола. Волосы у него на голове встали дыбом. Валера попытался закричать, но крик застрял в горле.

– Давайте, давайте, ребятки! – подбадривал покойников карлик, пританцовывая от восторга. Прямо перед собой Валера увидел окровавленное лицо Димы Разумовского с пустыми, остекленевшими глазами. На губах бывшего сокурсника пузырилась красноватая пена.

– Я хочу съесть твои мозги, – произнес Разумовский деревянным голосом и, перейдя от слов к делу, принялся пилить голову Авдотьева ржавой ножовкой. Валера дико закричал и проснулся.

Некоторое время он сидел на кровати, с трудом приходя в себя и дрожа как в лихорадке. В комнате было тихо, однако эта тишина не успокаивала, а, наоборот, приводила в содрогание Авдотьева. Ему чудилось, будто в углах, под кроватью, в стенном шкафу кто-то прячется, возможно, те самые мертвецы из сна. Валера поспешно вскочил на ноги, включил свет, тщательно обследовал номер, но никого не обнаружил. Авдотьев только собрался облегченно вздохнуть, как вдруг за спиной у него послышалось издевательское хихиканье. Студент резко обернулся и встретился взглядом со своим собственным отражением в зеркале.

– Черт возьми! – заплетающимся языком пробормотал он. – Я схожу с ума!

Валера вынул из пачки сигарету, кое-как прикурил. Табачный дым тонкой сизой струйкой потянулся к потолку. Сделав несколько глубоких затяжек, Авдотьев отчасти успокоился, но не до конца. Некая упорная мысль никак не оставляла его: «Еще чуть-чуть, и я окончательно рехнусь! Нужно быстрее смываться отсюда, причем именно сейчас! Маньяк наверняка спит, должен же он когда-то отдыхать!»

Валера быстро оделся, упаковал свои вещи и, стараясь не шуметь, вышел в коридор. В пансионате царила гробовая тишина. Толстый пушистый палас скрадывал шаги. Матовые плафоны под потолком давали мягкий, рассеянный свет. Из-за дверей ближайших номеров не доносилось ни звука. Тревожно озираясь по сторонам, Валера на цыпочках двинулся к выходу. Внизу, в холле, было пустынно. Дежурной на положенном месте, естественно, не оказалось. Оглядевшись по сторонам, Авдотьев осторожно отворил дверь и зябко поежился. Холодный, сырой от недавно прошедшего дождя воздух окутал тело липким саваном. Мелькнула мысль вернуться обратно, но Валера тут же с негодованием отверг ее. «Вперед! Только вперед! Там спасение! А здесь неминуемая смерть!» – подумал он и, поминутно поскальзываясь в грязи, направился в сторону леса…

В отличие от многих предыдущих, это существо тащило с собой чемодан, что значительно снижало скорость его передвижения. Черкасов торжествующе усмехнулся. «Жаден же ты, братец-кролик!» – презрительно подумал Алексей Романович. По приказу Ки-ки Зорро должен был убить врага как можно ближе от пансионата, а потом повесить на дерево напротив одного из номеров. Зачем именно, Черкасов не знал, но он уже приучился не задавать хозяину лишних вопросов. Повелитель гневался на чрезмерное любопытство раба. Дойдя до калитки, существо на секунду остановилось, перекладывая чемодан из одной руки в другую.

– Пора! – рявкнул Ки-ки, и Черкасов прыгнул вперед…

ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. 9 ЧАСОВ УТРА

Труп, с искаженным гримасой удушья лицом, выпученными глазами, свернутой набок головой и прокушенным почерневшим языком, мерно покачивался на ветру. Шею его стягивала веревка, прикрепленная к суку старого тополя, росшего напротив номера, где жил Леонтьев. Глеб стоял возле окна, завороженно глядя на повешенного, а Наташа лежала на кровати в глубоком обмороке. Они заметили мертвеца пятнадцать минут назад, и в ту же секунду, побелев как полотно, девушка начала медленно валиться на пол. Леонтьев едва успел подхватить ее, убедился, что сердце бьется, бережно уложил на кровать, а сам впал в состояние, близкое к трансу. Все мысли из головы куда-то исчезли, сердце сковало льдом, руки опустились, душой овладело странное равнодушие. Глядя на изуродованное смертью лицо повешенного Авдотьева, он не испытывал ни страха, ни отвращения, ни даже элементарного сочувствия. Просто смотрел…

ТОТ ЖЕ ДЕНЬ.

Н-СКОЕ РОВД.