Мария Жукова-Гладкова - Герцогиня в подарок

– Ты будешь что-то предпринимать против них? – посмотрел на меня Павел Прокофьевич. – Официально или неофициально.

– Вероятно, нет. У меня ведь только диктофонная запись… – задумчиво произнесла я. Хотя для беседы с Сигизмундом Сигизмундовичем ее может оказаться достаточно. Именно он говорит Васе, чтобы тот тащил меня в подвал, когда Вася позвонил Доброчинскому по мобильному и сообщил, что треснул меня по башке, потому что я допрашивала расклеившегося Олега. Вася отволок меня в густые кусты и спрашивал у Доброчинского, что со мной делать дальше.

– Можно с моим адвокатом посоветоваться, – предложил Павел Прокофьевич.

– Нет. У меня нет желания участвовать в уголовном процессе в России ни в какой роли. А роль потерпевшей может навредить моей репутации. Вы же сами знаете, как важна репутация?

Павел Прокофьевич улыбнулся. Анька сжала мою руку. Потом ее отец стал рассказывать дальше.

Какое-то время все гости и прибывшие сотрудники органов находились в доме – за исключением упомянутых Олега и баронессы. А когда народ отправился показывать милиции, где произошла попытка убийства, то все увидели Олега с безумными глазами, так и сидящего под кустом. У него на коленях лежала мертвая Полина. Он обнимал ее, прижимал к себе и рыдал. Как она появилась рядом с ним, Олег объяснить не мог. В настоящее время парень находится в психушке.

Тут народ вспомнил обо мне. Мобильный мой не отвечал, никто не видел, как я уходила. Также не вернулся и Бодряну. Вася с Сигизмундом Сигизмундовичем молчали как партизаны. Остальные пришли к выводу, что мы решили покинуть мероприятие по-английски. Понятно: иностранцам не нужны лишние проблемы в России. Клавдия Степановна с тетей Светой и Ленкой, а также Сигизмунд Сигизмундович с Васей дали мне самую лестную характеристику. Сотрудники органов, вероятно, решили ни со мной, ни с Бодряну не связываться. Зачем мы им? Труп есть, преступница есть (обезвреженная мною), дело сразу же раскрыто. И свидетельских показаний более чем достаточно.

– А как в особняке появились родственники Полины? – спросила я. – Вроде бы мать Полины говорила, что им кто-то сообщил о свадьбе.

– Я сообщила, – призналась Анька. – Не могла я спокойно смотреть, как Олег женится на другой.

Павел Прокофьевич закатил глаза.

«М-да, русские женщины…» – подумала я. Все-таки во мне много английской крови.

– А что с баронессой Литтлвудской? – спросила я.

– Да вроде отбыла в вашу Англию, – пожал плечами Анькин папа. – По телевизору ее показывали. Она рассказывала, что обожает бывать на русских светских мероприятиях, как в Англии, так и в России, и, зная про эту ее любовь, братья Доброчинские ее всегда приглашают.

– Что значит «всегда приглашают»?

– Увидишь ее – спроси, – хмыкнул Павел Прокофьевич. – Но, как я понял, она довольно часто бывает в России. Как и ты. Только ты тут делом занимаешься, а она по светским мероприятиям ходит, для светской хроники снимается и всячески себя, любимую, рекламирует.

– А Реза Аслан с подругой или женой, или кто она ему там?

– Насколько я понял, Реза Аслан – партнер Доброчинских и в эти дни по каким-то делам был в России. Может, Доброчинский позвал его на свадьбу, поскольку его было некуда деть? Или баба хотела на русскую свадьбу посмотреть. Честно, Бонни, я об этом не задумывался. А почему они тебя волнуют? Потому что англичане? То есть из Англии?

– Пытаюсь найти объяснение странностям.

– Не заморачивайся! – воскликнула Анька. – С точки зрения англичанина, наша жизнь – одна большая странность. Вот ты сколько ездишь в Россию? Сколько лет со мной знакома? И для тебя все равно остается много непонятного. А для других иностранцев тем паче. И вообще у многих ваших после приезда наших возникла куча вопросов о нашей стране, наших людях, обычаях и традициях. Ты сама мне рассказывала. И постоянно об этом пишешь. Вот иностранцы и захотели побывать на русской свадьбе.

Я кивнула, но не была уверена, что все так просто.

Мы подъехали к особняку Павла Прокофьевича, где нас встречала радостная домработница, навсегда избавившаяся от последней жены хозяина.

После ванны, заботливо приготовленной домработницей, я переоделась в совершенно новую одежду, купленную Адой Сергеевной и ни разу ею не надетую, и принялась строчить письма шефу и Джону, которые уже забросали меня эсэмэсками. После ужина с Анькой и ее папой я написала две статьи, которые тут же по электронной почте переправила шефу.