Мария Жукова-Гладкова - Изумрудные глаза Будды

– Видела, – сказала я, но не стала уточнять, что при мне это делал патологоанатом в морге. – Пинцета ни у кого нет?

Татьяна предложила маникюрные ножницы.

– Тащи, – велела я.

Подруга вскоре вернулась с косметичкой.

Поэт попросил еще водки. Ему дали. Я рукой ощупала его бок и пулю почувствовала. Она зашла недалеко. Как я поняла из личного опыта работы в «Криминальной хронике», от пулевых ранений меньше страдают тучные люди: пуля далеко не всегда доходит до жизненно важных органов или даже костей. Одному очень толстому дядьке (директору предприятия) просто повезло: пуля прошла по животу по касательной. Стройный человек был бы мертв. А этот весельчак теперь обычно на пьянках свое брюхо демонстрирует, а врачам, которые говорят, что ему худеть надо, отвечает: лучше быть толстым и живым, чем худым и гнить на кладбище.

Но это все лирика, а мне требовалось извлечь пулю. Татьянины ножницы продезинфицировали в водке. Я уже была готова приступить к делу, когда Татьяна сказала:

– А ведь у Маринки тоже должна быть косметичка. Может, у нее с собой целый маникюрный набор с пинцетом?

– Сходите поищите, милая девушка, – пролепетал поэт, видимо желавший всеми способами отсрочить процедуру извлечения пули.

Татьяна пошла, но долго не возвращалась. Когда вернулась (с пинцетом!), то сообщила, что у летчика снова жар и она дала ему аспирину.

Я продезинфицировала пинцет и приступила к делу. Поэта держали вчетвером: Пашка, Татьяна, пузатенький и Валентин. Мне хотелось материться, но я работала. Олег Владимирович стонал, потом стал читать Пушкина. Арсений подключился. Потом вступила Татьяна. Валентин молчал. Я подняла на него глаза и увидела, что он смертельно побледнел.

– Эй! – позвала я.

Он не смог ответить, выпустил раненого и рухнул в обморок. Не все мужики выдерживают вид крови.

– Алена! – рявкнула я.

Девушка прибежала. Я велела ей занять место Валентина. Компания снова начала читать Пушкина. Алена подключилась. Потом перешли на Лермонтова. Правда, неудачно выбрали стихотворение: «На смерть поэта». Живой поэт быстро пришел в нервозное состояние, но тут Пашка предложил прочитать то же самое в переводе на блатной язык – и увлек народ блатной лирикой. Пашка помнил не все стихотворения на блатном языке, но среди них была «Малява Татьяны». Затем, чтобы отвлечь Олега Владимировича от грустных дум, оператор стал знакомить народ с некоторыми блатными эквивалентами ряда современных понятий.

Например, оператор пояснил, что кровати, установленные в наших спальнях, можно назвать «Ленин с нами». Так называется широкая постель, на которой можно спать втроем. Алену и других поклонниц, разъезжавших с Артуром Небосклоновым по городам и весям, в принципе можно было бы назвать «разъездными раскладушками», хотя так обычно именуется секретарша, которая сопровождает начальство в деловых поездках и выполняет там вполне определенные обязанности. А «базар фуфлометов» – это Государственная дума.

На этом «базаре» я извлекла пулю.

– Вот, Олег Владимирович, оставите на память. Повесите на грудь вместо креста.

– Я – атеист, – заявил поэт и скосил взор на бок.

Я полила его йодом, поэт заорал, потом перевязала разорванной простыней. После этого поэту дали допить остатки водки из бутылки, что он с радостью сделал.

– Жить будете.

– Дай-ка посмотреть на пулю, – попросил Арсений.

Валентин как раз приходил в чувство. Ему к носу Татьяна подносила очередную бутылку водки, служившей у нас нашатырем. Алена отправилась назад на кухню.

– Ну? – посмотрела я на Арсения. Пашка тоже изучал пулю.

– Не пистолет, – твердо сказал Арсений.

Я, кстати, тоже так думала. Пуля была больше. Значит, это не из оружия террориста стреляли?

– Ребята! – вдруг сел прямо Валентин. – А ведь тут нет щеколды! В комнатах задвижки, а на входной двери нет…

Мы все посмотрели друг на друга.

– Ты можешь сделать щеколду? – спросила я у него.

– Гвозди нужны, – заметил он. – Пила есть, я видел в сарае. И топоры есть – и в сарае, и там, где бочки.

– Не может не быть гвоздей и молотка, – заявил Арсений.

– Ну, без молотка обойдемся. Есть чем забивать, – заметил Валентин.

– Ребята, сходите-ка в сарай. Посмотрите там внимательно, – предложила Татьяна. – Только все вместе. Или я лучше сама с вами пойду.

Поэта мы оставили за столом в каминном зале. Я отправилась на кухню помогать Алене, а Татьяна с мужчинами – в сарай, освещая дорогу свечками.