Мария Жукова-Гладкова - Клуб заграничных мужей

15 мая, суббота

Сашка, Верка и я сыграли финальную сцену из «Ревизора» и даже в первый момент не сообразили достать оружие.

– Всем оставаться на своих местах, – приказала Марина. – Церемониться не буду. Вы уже видели, что я не церемонюсь с теми, кто пытается взять чужое.

– Слушай, а ты тут с какого боку? – рявкнула Верка. – Твое, что ли, брали? Тоже мне, правозащитница нашлась! Борец за дело трудового народа.

– Эти дискеты по праву принадлежат мне, – твердым голосом заявила Марина. Ее голубые глаза смотрели холодно и жестко. На лице, как и при первой нашей встрече, был наведен макияж, делающий Марину Васильевну на десять лет моложе. Если сложить воедино макияж и выражение, получалась физиономия преуспевающей стервы.

– Почему? – спросила я, думая, как бы половчее протянуть руку к заткнутому за пояс пистолету.

Словно прочитав мои мысли, Марина заметила, что ей не хотелось бы убивать меня и моего сына, поскольку она обязана мне жизнью, так что предпочитает договориться полюбовно. Она приказала нам выложить на журнальный столик все оружие и, естественно, дискеты и отойти к противоположной стене.

– Слушай, ты, мымра старая! – рявкнула Верка.

Послышался шлепок, за которым последовал истошный Веркин вопль. Подружка рухнула на пол, держась за бедро, с которого на пол уже капала кровь.

– Я разрешаю вам ее перевязать, – спокойно сказала Марина. – Но вначале выложите оружие на стол. Теперь вы понимаете, что я не шучу?

Я кивнула, достала пистолет и гранаты, Сашка с тяжким вздохом положил рядом с ними свои, извлеченный из Веркиного кармана пистолет и коробочку с дискетами, после чего я занялась Веркиной ногой, использовав в качестве жгута забытый в каминном зале ремень. Но Верку все равно требовалось побыстрее доставить к Рубену Саркисовичу. Правда, три раза за месяц – это многовато. Хотя она, наверное, теперь с Авакяна скидку стребует, как постоянная клиентка. Я также не исключала, что она все разы расплачивалась с ним своим традиционным способом. Но сейчас думать об этом было некогда.

Я достала из специально пришитого к штормовке кармана собранный мною индивидуальный пакет, вколола Верке обезболивающее и помогла ей принять сидячее положение. На глазах подружки выступили слезы, но изо рта лился поток площадной брани.

– Велите ей замолчать, Лана. Если вы, конечно, хотите решить вопрос мирным путем и уйти отсюда своими ногами.

«Где Костя?» – мелькнула мысль. Эх, если бы братец сообразил проверить, как мы тут справляемся, смог заглянуть в каминный зал и еще выстрелить и попасть в Марину… Я бы его не только в Германию, я бы его в тур по столицам европейских государств отправила. Или по злачным местам Амстердама – на выбор. Но рассчитывать на чудо не приходилось.

А у меня оставалась только «ручка». Я считала, что смогу до нее добраться, например, для вида решив поправить на Верке жгут. Но для начала хотелось выслушать Марину.

Она тем временем проследовала к журнальному столику, взяла с него коробочку с дискетами, вынула их, опустила в глубокий карман плаща, а коробочку откинула в сторону. Проделала она все это одной рукой, не опуская пистолет, направленный в нашу сторону. Затем отшвырнула наши пистолеты к камину, опустила себе в карман две гранаты, а две другие аккуратно переложила на стоявшее у двери кресло. Сама осталась подпирать косяк, глядя на нас холодными глазами.

– Я повторяю, что разговариваю с вами, Лана, только потому, что вы спасли мне жизнь. И у нас были общие враги. Теперь их нет, так что нас с вами ничто не объединяет. Наоборот… Вы, как я знаю, имеете… тесные отношения с Алексеем Петровичем Карташовым, которому я бы тоже предпочла пустить пулю в лоб. Но… В общем, мне нужно, чтобы вы ему кое-что передали. И убедили его не соваться туда, куда не просят. Если, конечно, он хочет остаться в живых. И если вы хотите, чтобы он и все ваши родственники были живы. Речь идет об огромных деньгах.

Я в этом и не сомневалась. Из-за мелочовки Лешка навряд ли стал бы дергаться. Прошли те времена, когда курочка клевала по зернышку. Да и по Лешкиным понятиям прибыль меньше тысячи процентов – это не повод пошевелиться.

– Так вы собрали материал для своего репортажа века? – спросила я у Марины самым обыденным голосом. – У меня будет одна просьба: не упоминать в ваших статьях и книгах, или что вы там пишете, ни меня, ни членов моей семьи.

Марина сухо рассмеялась.

– Я такая же журналистка, как и вы, Лана. Журналисткой была моя умершая родственница Ольга, про которую я вам рассказывала.