Мария Жукова-Гладкова - Марш Мендельсона на бис

Соседка тараторила еще минут пять, все в таком же духе, перескакивая с одного на другое, а я отчаянно пыталась вычленить из ее речи рациональное зерно или вставить хоть слово. Я не понимала, что случилось. Или не случилось. По крайней мере, из речи соседки это было неясно.

Казанский не выдержал первым.

– Минуточку, – сказал он, пожалуй, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватить соседку за грудки и не тряхануть со всей силы.

Но в ответ услышал новый взрыв пустословия.

Не желая терять времени, я достала из сумки шпаргалку и повернулась к крыльцу. Но соседка не дала мне начать процедуру открывания, совершив какой-то немыслимый прыжок, умело увернувшись от бросившегося ей наперерез Игоря и вцепившись мне в руку.

Тут уже не выдержал Вова, подлетел к соседке и, применив свою могучую силушку (правда, к счастью соседки, не на полную катушку), оттянул ее от меня, несмотря на вопли. Из двух стоящих на некотором отдалении коттеджей появились две юные леди и стали наблюдать за разворачивавшейся перед их глазами сценой, о чем-то переговариваясь.

Мне вся эта канитель стала надоедать, и я рявкнула на соседку:

– Давайте зайдем в дом, и вы все нормально расскажете! Нечего тут бесплатный цирк устраивать. Вам это надо? – и кивнула в сторону юных леди.

Один взгляд на их осклабившиеся физиономии подействовал на соседку, словно ушат холодной воды, она замолчала, правда, предварительно выдав парочку колоритных эпитетов в русском народном стиле в адрес девиц. Но с радостью последовала за мной, когда я, выполнив все письменные указания Леонида, открыла дверь и первой вошла внутрь. За моими манипуляциями она следила, выпучив глаза, а потом призналась, что не думала, что я справлюсь, а поэтому и пыталась меня остановить, опасаясь последствий. Я не стала уточнять каких, чтобы соседка снова не разразилась длинной речью.

По крайней мере, в этом доме никто ничего не искал. Все оставалось на тех местах, на которых и должно было находиться, – насколько я помнила.

Я попросила Вову поставить чайник, кивнув в сторону кухни, а сама, взяв соседку под руку, проводила в гостиную. Казанский последовал за нами. Когда мы расселись, я обратилась к соседке, не дав ей вымолвить ни слова:

– Что конкретно произошло?

Она только собралась открыть рот, как Игорюня без тени улыбки вставил:

– Отвечать кратко, четко, по-военному!

Соседка повернулась к нему и уже начала ответную тираду, как в гостиной нарисовался Вова, с грозным видом сделал шаг в сторону соседки и в точности воспроизвел Игорюнину фразу громовым голосом.

Соседка колебалась секунду, а потом, следуя женской логике, разревелась. Я принялась ее утешать, а она жаловаться на жизнь. Краем уха я услышала, как Игорюня прошептал Вове, что он ее придушит, если она немедленно не прекратит этот концерт. Соседка тоже его услышала, резко повернулась к нему и зарыдала еще громче, рассказывая, какая она несчастная-разнесчастная жена «нового русского» и как было хорошо, когда ее Костя работал инженером на заводе, она там же трудилась в конструкторском бюро, они жили на зарплату, у нее были подруги, они на пару с мужем делали все по хозяйству, вместе преодолевали трудности, воспитывали детей, а теперь муж приезжает не раньше девяти вечера, ужинает, полчаса смотрит телевизор и заваливается спать. А с ней даже не разговаривает. И любовью с ней занимается не чаще раза в месяц.

– Так заведи любовника, – посоветовал Казанский.

Соседка опять заревела, заявляя, что не хочет никакого любовника, ей нужен муж. А она теперь не нужна ни мужу, ни детям, которые учатся в какой-то выпендрежной гимназии, а вечерами сидят за компьютерами, и она совершенно не понимает, о чем они говорят. И им с ней разговаривать не о чем. Она стала для них для всех прислугой. Они на нее и смотрят только так. Подай-принеси!

Мне откровенно было жалко соседку, но ведь человек – творец своей судьбы. Все зависит только от тебя самой. Ты можешь все – или многое – изменить. Стоит только захотеть и приложить кое-какие усилия.

Внезапно перед крыльцом со скрежетом притормозила машина, мы услышали, как хлопнули дверцы автомобиля, потом резко распахнулась входная дверь, и в дом без приглашения ворвались лица в милицейской форме, окружили нашу теплую компанию, устроившуюся в креслах за круглым столиком, и потребовали, чтобы Игорюня с Вовой медленно встали «без глупостей» и направились к стеночке, держа руки за головой.

Вова с Игорем не дергались. Не знаю – может, потому, что на нас были направлены стволы, которые трое из четверых непрошеных гостей держали в двух руках каждый, может, потому, что не хотели крушить завещанное мне последним мужем имущество, может, просто лень было лишний раз устраивать драку.