Мария Жукова-Гладкова - Марш Мендельсона на бис

– Катя-то сейчас где? – спрашивал Вова у Игоря, заходя в гостиную.

– Уехала, – буркнул Казанский.

– Ты спросил куда?

Игорюня рявкнул на приятеля, указав направление, в котором хотел бы меня отправить.

Судя по писку мебели, Вова опустил свое огромное тело в кресло и поинтересовался, не я ли разукрасила Игорюнино лицо? Тот буркнул что-то нечленораздельное, а настырный Вова спросил, что мы не поделили.

– Бабки, – невозмутимо ответил Игорь.

Я чуть не вывалилась из шкафа.

Казанский пытался развить теорию о том, что мы с ним тут пытались обсудить детали нашего взаимовыгодного сотрудничества и не достигли консенсуса, более того, выяснились наши принципиальные расхождения по ряду моментов, в результате чего на лице Игорюни остались следы от всех моих десяти пальчиков.

«И чего это Игорюня так заливает? – думала я. – Или и впрямь не намерен никому ничего выкладывать? С другой стороны, он прекрасно знает, что я все слышу, а потом может такого нарассказать Вове… Но ведь мог же сейчас вывести меня из шкафа?»

Причина такого благородства Игорюни (в отношении описания его собственной и моей целомудренности) выяснилась довольно скоро. Из последовавшего разговора двух мужчин я поняла, что Вова положил на меня глаз, лишь раз увидев (так ведь и я на него заглядывалась, напомнила я себе), и Казанский об этом прекрасно знал. А «влезать на бабу друга» (Игорюнино выражение, хотя какая я Вовина баба?) он не может себе позволить. Я просто неуравновешенная особа и, чуть что не по мне, готова на решительные действия.

– Ну ты вспомни, – говорил Казанский Вове, – думаешь, Анзор ее ножичком просто так пырнул? Это ж до чего надо было довести мужика!

«Погоди немного, дорогой, я тебя пырну», – хотелось крикнуть мне, но усилием воли я сдержалась, подумав, что Игорюня выбрал для себя не ту сферу деятельности. Ему бы в театре играть или в кино. Очень у него получается вхождение в роль. Но с другой стороны… Я тоже всегда хочу, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

В конце концов Вова поверил, что между мной и Игорюней ничего не было и быть не могло, и стал советоваться с другом, когда ему лучше ко мне наведаться. Повод как раз есть: отдать ключ и шпаргалку. Вот только этой радости мне не хватало для полного счастья.

– У нее дома Тамарка, – напомнил Игорь.

Но это Вову не смущало. Он придвинул телефон к себе, позвонил ко мне домой, уточнил, нет ли меня, не звонила ли я и не знает ли Тамара, где я могу быть. После чего Вова связался с «Русским кредитом».

– Куда она могла поехать? – спросил он у Игорюни.

Тот, по всей вероятности, пожал плечами, потому что произнесенного вслух ответа я не услышала.

– Может, с ней что-то случилось? – забеспокоился Вова и вспомнил, как меня увезли в дом Абрашидзе.

– С этой стервой ничего не случится. Она из всех передряг выпутается, – заметил Казанский.

Но Вова проявлял явное беспокойство о моем благополучии, что даже вызвало у меня слезу умиления. Вот ведь какой человек положительный! Я это сразу поняла. Только меня всю жизнь тянуло на всяких прохвостов, вроде трех моих бывших. Не говоря уже про Казанского.

А затем, судя по звукам и возгласам, Вова хлопнул себя ладонью по лбу и побежал в прихожую. Вскоре вернулся. Я прислушалась и поняла, что он вставляет кассету в видеомагнитофон.

– Нашел в доме Большакова, – пояснял он Казанскому. – И это все о ней, – добавил Вова с грустью.

– О ком? – не понял Игорюня, а у меня зародились нехорошие подозрения.

Вова пояснил, что на кассете запечатлена я, прогуливающаяся в костюме Евы под ручку с Леонидом вокруг моего дома.

«Какая сука нас тогда снимала?» – хотелось взреветь мне и придушить Леонида собственными руками. Да, я проиграла пари из-за марша Мендельсона и согласилась пройти голышом вокруг дома, а этот мерзавец, значит, кого-то нанял, чтобы мой проход увековечили! Зачем?! Из чисто сволочных побуждений? Или так, на всякий случай? Думал, что возникнет необходимость меня шантажировать? Или как-то воздействовать на меня? Я ему пошантажирую!

Хотя как он мог это осуществить? Послал бы кассету мне на работу? Начальству на стол? Уж я бы наплела про его таланты и про то, что он способен смонтировать что угодно, ну, например, приделать мою голову к телу какой-то модели. Разве я, приличная деловая женщина, стала бы гулять в обнаженном виде вокруг дома? Маразм. Кто поверит? Конечно, монтаж!

Именно это и решил Казанский после просмотра, одновременно заметив, что Большаков – мастер на все руки.