Рид Коулмен - Хождение по квадрату

— Хутспа? [38] Бесстыдная отвага (идиш).

— Во-во! Они даже попытались меня остановить. Кожаной дубинкой, которую я тогда носил — маленькая штучка, но смертоносная, — я сломал одному скулу, а другому три пальца на руке. В конце концов я бы выпутался. Я заявил, что был вынужден защищаться от граждан, которые мешали мне арестовать мужчину-проститутку. Граждане, по понятным причинам, были сбиты с толку, сказал я, потому что я был в штатском, а мужчина — одет как женщина. Если бы один из постоянных посетителей — тот, которому я сломал скулу, — не был сводным братом члена городского совета, все это дело сунули бы под сукно. Оказалось, этот самый братец тоже был любителем однополого секса. Вообще-то мне повезло — я мог потерять не только работу.

— Теперь я понимаю, почему вы не хотите, чтобы какой-нибудь репортер вроде Конрада Бимана добрался до отчета Отдела служебных расследований. Он учуял бы, что часть информации скрыли, и начал бы копать. Он бы вас похоронил.

— Это уж точно. Знаете, в чем был главный — как это по-вашему? — цимес этой истории?

«Да уж, цимеса было хоть отбавляй», — подумал я и сказал:

— Давайте расскажите мне.

— Никогда так хорошо не отводил душу!

— Вы больной подонок, Малоуни.

— То же заявил мой парень, когда я рассказал ему, конечно не вдаваясь в подробности. Я дал ему револьвер и сказал: «Прикинь размерчик!»

— Ваш сын пришел к вам в отчаянии, а вы предложили ему свое оружие, чтобы он… чтобы он — убил себя? — Меня переполняли ненависть и отвращение, я готов был взорваться. Как только Кэти могла быть дочерью этого извращенца?

— Знаете, он взял оружие, — продолжил Малоуни, и мне показалось, что в его голосе прозвучала гордость. — Но он был законченным педерастом, начал плакать как девчонка.

— Значит, все эти группы поиска, плакаты — не более чем изощренный обман?

— Нет. — Он покачал головой. — Я надеялся, что мы найдем тело, из-за его матери. Так сколько вы хотите?

— Вы что, псих? Я не сказал бы вам, где он, ни за какие…

— Бросьте! Я человек слова.

— Вы не человек, вы — раковая опухоль.

— Не будьте дураком, Прейгер. Валить стоит только тех, кто забрался выше остальных. Назовите цену.

— Хотите знать мою цену? Ладно. — Я придвинулся к нему вплотную. — Уходите! Уходите сегодня же вечером. Уходите с работы, бросьте партийную деятельность — красиво, с достоинством, пока не стало совсем мерзко. Вы достаточно сообразительны, чтобы знать: ваши враги не остановятся, даже допустив ошибку со мной. Вам повезло — они не знают, что Патрик — гей, просто ухватились за его исчезновение в надежде, что Биман сможет отыскать в вашем шкафу скелеты. В следующий раз они будут умнее, Патрик спрячется не так надежно, и вас разберут на составные части, а заодно и всех ваших близких.

— Слушайте, я знаю, вы — умный еврей. Но вам-то зачем защищать меня?

— Не вас, чертова задница, вашу семью! Я хочу, чтобы Кэти ничего не узнала о том, что здесь сегодня произошло, ни единого слова. По какой-то причине, которой я никогда не пойму, она любит вас, так пусть остается в неведении о том, что вы представляете собой на самом деле. Я хочу, чтобы она больше не расстраивалась. Что касается Патрика, он сам за себя постоит, когда вернется, расскажет, кому хочет, все, что хочет. Но ни слова в вашем исполнении.

— А вы не расскажете дочери о том, что вам известно?

— Я только что объяснил…

— Я принимаю ваши условия. — В его голосе было одно только презрение. — Вы дурак, что продаете себя так задешево и верите, будто в этой жизни возможно сохранить хоть что-то в тайне. Знаете, как говорят: что знают двое, знает свинья…

— Но вы-то человек слова! — Я отплатил ему его же монетой.

— Верят ли евреи в привидения, Прейгер?

— О чем это вы?

— Не важно. Я сдержу свое слово. А теперь убирайтесь!

Ему не пришлось повторять. Я бы несся во весь опор, если бы не нога.

Солнце ушло с плоской крыши гаража, словно боялось запятнать себя общением с хозяином кабинета.

В машине я сорвал повязку с пульсирующего от боли колена и сидел не двигаясь больше часа, бездумно глядя на грохочущий асфальтоукладчик. Запах горячего гудрона стал реальным.

Я могу быть доволен собой, думал я, мысленно подводя итоги. Я нашел Патрика — вопреки всем сомнениям и препятствиям. Встретил его сестру — женщину, которую я мог бы полюбить, а она могла бы любить меня. Я заново обрел честолюбие, уверенность в себе и фирменный удар правой. Я даже начал заводить друзей вне работы — впервые за десять лет. По всему выходило, что я победил. Но моя жизнь не подчинялась строгим правилам, а вкус победы никогда не был таким горьким. Я изменился.