Мария Жукова-Гладкова - Три билета в Париж

После окончания церемонии бракосочетания, при приближении к дверям ЗАГСа Анечка объявила, что хочет писать.

– Я вообще тоже хочу, – сказала Света. – Давай, муженек, ты выходи, толкай речи, а мы пока справим естественные надобности. Пошли, Саша!

Части телохранителей было велено остаться, чтобы потом проводить жену, свидетельницу и дочь свидетельницы к машине. Горыныч намеревался толкать речь опять с крыши, чтобы его было всем видно. Журналистка уже слезла с шеи Александры (так как путешествовать там не позволяли дверные проемы и потолки ЗАГСа), вручила микрофон оператору и велела подождать в коридоре. Сама отправилась с дамами в заведение, куда царь пешком ходил.

– Слушайте, – сказала она перед зеркалом, подправляя макияж, – вы же вроде на вид – нормальные бабы. Какого лешего вам это надо?

Ответить Александра со Светланой не успели. Снаружи прогрохотал взрыв. Стены содрогнулись.

– Ложись! – рявкнула журналистка и рухнула на пол.

Светлана с Александрой и Анечка остались стоять.

Вначале звуков не было. Потом до них стали доноситься истошные вопли, крики боли, на улице начиналась паника.

– Эй, вставай! – Александра одной левой подняла журналистку. Здесь есть еще выход?

Но журналистка уже была вся в работе.

– Мне нужно снимать! Репортаж в эфир! Коля! Коля, где ты?!

И она пулей вылетела в коридор искать своего оператора. Подруги и Анечка остались предоставленными самим себе.

– Что будем делать? – спросила Светлана.

– Вначале сходим на разведку, – объявила Анечка, которой было интересно.

– Да, Свет, пошли взглянем… Что хоть рвануло-то? Может, петарда?

– Какая, к лешему, петарда?! Ты что, не слышишь, какая там паника?!

На улице творилось непонятно что. Площадь бурлила. Правда, людей стало значительно меньше. Видимо, все (или большая часть) из тех, кто стоял по краям, решили смотаться от греха подальше. Однако журналисты не уходили. Они работали. Нахальная маленькая журналистка с оператором прорезали толпу, приближаясь к месту трагедии.

От того места, где недавно был припаркован «Мерседес», вверх поднимался черный дым…

– Неужели взорвали? – прошептала Светлана. – Он же вроде бронированный был…

– И днище? – задумчиво произнесла вслух Александра. – Хотя шут его знает. Но ведь на любую броню найдется свой заряд. Вот только как его прикрепили?

– В этом-то бардаке? – хмыкнула Светлана. – Думаешь, телохранители так машину охраняли? По-моему, большинство находилось с нами в ЗАГСе. Ой, слушай, а ведь Горыныч же речь собирался толкать…

И Светлана первой сбежала с крыльца. На ней поверх шутовского наряда была накинута подаренная Горынычем песцовая шубка (хотя для шубки сезон еще не наступил), на Александре была кожаная куртка, Анечку после ЗАГСа одели нормально, спрятав патронные ленты под пальтишком. Только она все равно тащила за собой пулемет на веревочке.

Послышался вой сирен. Вскоре на площади оказалось множество сотрудников различных органов и медиков. Площадь оцепили. Потом стало вообще относительно свободно – от простых граждан в особенности. В некоторых местах валялись брошенные за ненадобностью плакаты, в основном с протестами против произвола властей.

– Александра Игоревна? – послышался внизу знакомый голос.

– Это кто? – тут же поинтересовалась Анечка, одной рукой державшаяся за маму.

Александра опустила голову вниз и увидела Анатолия Степановича в сопровождении двух незнакомых ей мужчин. Светланы в поле зрения не было. Она скрылась где-то в толпе у взорванного «Мерседеса».

– Здравствуйте, – поздоровалась Александра. – И вы тут?

– Ну а как же? – удивился Анатолий Степанович. – И, по всей вероятности, нам с вами суждено еще не раз встретиться.

– Кого хоть взорвали-то? Много пострадавших?

– Убиты четверо. С десяток ранены, – ответил мужчина, стоявший рядом с Анатолием Степановичем, и предложил пройти назад в здание.

Они вошли в ЗАГС, куда вскоре также прибыли и многие другие люди из бегавших по площади. Сотрудники органов записывали показания граждан. Наконец Александра заметила Светлану. Подруга плакала. Под руку ее поддерживал сильно взъерошенный Пьянчугин. Волосы банкира были растрепаны, смокинг порван в нескольких местах, лицо заляпано грязью.

– Погодите, Александра Игоревна, – схватил ее за предплечье Анатолий Степанович. – Вы с подругой потом поговорите.

– Горыныч? – одними губами спросила Александра.

– Да, Кондратьев погиб. И трое журналистов, которые находились ближе всего к месту взрыва.