Майнет Уолтерс - Скульпторша

После тягостной процедуры усаживания Олив на стул, Роз небрежным жестом указала на магнитофон.

— Если вы помните, в своем втором письме я предупреждала вас о том, что хочу записывать наши беседы. Полагаю, что после разрешения на это начальника тюрьмы вы тоже не выскажете своего неодобрения.

Роз начала волноваться, не слишком ли громко и резко звучит сейчас ее голос.

Оливия чуть заметно пожала плечами.

— Значит, возражений не будет?

Олив согласно качнула головой.

— Вот и хорошо. Тогда я включаю магнитофон. Сегодня понедельник, двенадцатое апреля. Беседа с Оливией Мартин. — Роз судорожно перелистала свой наспех составленный список вопросов. — Давайте начнем с некоторых биографических данных. Когда вы родились?

Ответа не последовало.

Роз посмотрела на собеседницу и ободряюще улыбнулась, но встретила лишь немигающий испытующий взгляд.

— Ну, хорошо, — примирительно начала она. — Допустим, эта деталь мне уже известна. Давайте посмотрим. Восьмое сентября тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Значит, сейчас вам двадцать восемь лет. Все правильно?

И снова тишина.

— Итак, вы родились в Саутгемптоне и были первой из двух дочерей у Роберта и Гвен Мартин. Ваша сестра, Эмбер, что значит «Янтарная», родилась через два года, а именно пятнадцатого июля шестьдесят шестого года. Вы были рады тогда? Или вам больше хотелось иметь братика?

Молчание.

На этот раз Лей не стала даже поднимать глаза. Она чувствовала на себе тяжелый взгляд «собеседницы».

— Очевидно, ваши родители любили разные цвета и оттенки, — продолжала Роз. — Интересно, а как бы они назвали Эмбер, если бы родился мальчик? — Она нервно хихикнула. — Рыжик? Огонек? Наверное, все же хорошо, что у них появилась еще одна девочка. — Роз слушала саму себя с отвращением. «Господи, кой черт меня дернул согласиться на это?!» Ее мочевой пузырь настойчиво давал о себе знать.

Неожиданно жирный палец протянулся к магнитофону и выключил кнопку записи. Роз в ужасе, как завороженная, наблюдала за движением Оливии.

— Не стоит так бояться, — раздался глубокий и удивительно приятный голос. — Мисс Хендерсон подшучивала над вами. Им всем хорошо известно, что я совершенно безобидна. Если бы это было не так, меня бы давно перевели в Бродмур.

В воздухе зазвучал какой-то непонятный гул. Что это? Смех? Роз недоумевала.

— Само собой, это правда, — вздохнула Мартин, продолжая держать палец над кнопками магнитофона. — Понимаете, обычно я веду себя так же, как все другие нормальные люди. Ну, а если у меня назревает протест в отношении чего-либо, я выражаю его. — Палец передвинулся к кнопке «запись» и аккуратно нажал на нее. — Если бы вместо Эмбер появился мальчик, его бы назвали Джереми в честь отца моей матери. И цвет волос здесь не при чем. Если вдаваться в подробности, то настоящее имя Эмбер было Элисон. А я называла ее Эмбер только потому, что в возрасте двух лет еще не умела произносить то ли звук «л», то ли «с». Но ее это вполне устраивало. У нее были чудесные волосы цвета меда, и когда она выросла, то откликалась только на «Эмбер», полностью игнорируя свое настоящее имя. Она была очень симпатичная.

Роз выждала несколько секунд, и, когда ею овладела уверенность, что сейчас голос ее прозвучит естественно, тихо произнесла:

— Простите меня.

— Ничего страшного. Я уже привыкла. Поначалу меня все боятся.

— Это вас расстраивает?

В глазах напротив вроде бы на секунду блеснуло что-то, напоминающее любопытство, чуть передернувшее жирные складки кожи.

— А вас саму бы такое отношение расстроило?

— Разумеется.

— Что ж тогда спрашивать?.. У вас есть сигареты?

— Конечно. — Роз вынула из кейса нераспечатанную пачку и подтолкнула ее через стол к собеседнице вместе с коробком спичек. — Угощайтесь. Сама я не курю.

— Если бы остались здесь, то обязательно закурили бы. У нас тут все курят. — Она немного повозилась с пачкой, достала сигарету и, прикурив ее, довольно выдохнула. — А вам сколько лет?

— Тридцать шесть.

— Вы замужем?

— Разведена.

— У вас есть дети?

Роз отрицательно покачала головой.

— Из меня вышла бы никудышная мать.

— Поэтому вы и развелись?

— Возможно. Меня больше интересовала собственная карьера. Но мы разошлись достаточно мирно, и каждый двинулся своей дорогой.

«Какая глупость! — рассуждала Роз. — Зачем мне распространяться о своей боли перед Оливией?» Однако сложность заключалась в том, что если часто говорить одну и ту же ложь, та становится правдой, а боль теперь приходила к Роз изредка. Она возвращалась по утрам, в первые мгновения после того, как Лей просыпалась. Тогда ей начинало казаться, что она снова находится в своем доме, а рядом лежит любимый, которого можно обнимать, целовать и ласкать, заливаясь при этом смехом.