Лариса Соболева - Коварство без любви

– Это... актер, исполняющий небольшие роли?

– Хм! Актер массовых ролей. У нас говорят: массовка. Только сейчас статистов не держат. Потом работал суфлером. Раньше спектакли готовились быстро, актеры не успевали выучить текст. И эту должность упразднили. Да, еще мне приходилось выполнять обязанности администратора. Но вот уже тридцать лет заведую труппой. А на театре все сорок! Во как!

– Солидный срок, – улыбнулся Степа. – А интересно, артисты всегда были склочными?

– Ой, да всегда грызлись из-за ролей. Это же актеры, их надо понять. Они как дети... правда, сукины дети. Сплетничают, заискивают перед режиссерами, лишь бы дали роль. Но когда роль получается, им все можно простить.

– Даже убийства?

– Ну, вы хватили! В нашей обстановке удивительно то, что это произошло только сейчас. Драчка-то давно идет. А рыба, как известно, гниет с головы.

– А, понял. Эра Лукьяновна?

– Да уж, наруководила! – и зав. труппой оглянулся по сторонам, понизил голос. – Скажу по секрету, она выжила из ума. Завела любовника и порх-порх, размахалась крыльями. Да пусть сколько угодно заводит любовников, лишь бы дело не страдало. А в результате что имеем? От труппы остались одни ошметки. Все с ног на голову поставила.

– Она в очень тяжелом состоянии, – напомнил Степа.

– Выживет, вот посмотрите. Кощей Бессмертный – этим все сказано. Такие ни в аду, ни в раю не нужны. Они и ТАМ порядок разрушат. Наша Эра в аду всех чертей разгонит. Кстати, вам не кажется, что сатана самый порядочный товарищ в аду?

– Почему? – улыбнулся Степа.

– Он наказывает за зло. Бог не берет грешников в рай, грешник идет в ад, и что там его ждет? Страшное наказание. А по идее, грешнику в аду должно быть хотя бы приятно, ведь попал на свое место, куда стремился.

– Да, любопытная теория. Скажите, актеры бывают с увечьями?

– Сейчас вряд ли. А вот в старину Стрепетова, например, была горбатой. Сара Бернар хромала, кажется, у нее был протез... запамятовал, но что-то не то с ногой было. И это никого не смущало, они ведь слыли выдающимися актрисами. А сейчас калек близко к театру не подпускают, несмотря на талант.

– Да? А я видел у кого-то из ваших артисток кривой палец. Мизинец. Мне лично бросилось в глаза. Только вот забыл, у кого...

– Так это у...

Заиграл оркестр, Степа не расслышал имя. Он наклонился к зав. труппой:

– Повторите, у кого?

Тот повторил. Степа выпрямился, лицо его прояснилось: так вот в чем дело!

А Волгина устроила маленькую пытку Сюкиной:

– Кто подтвердит, что в промежутке от семи до девяти вечера вы были дома?

– Младшая дочь, – нервно затараторила та. – Младшая дочь и соседка, она приходила в семь, да, ровно в семь, занять денег. Мы поговорили немного... минут сорок... или сорок пять. Но не больше часа...

– Оксана, пойдем, – схватил ее за руку Степа, увлекая за собой.

– Представляешь, – возмущенно говорила Оксана, не поспевая за Степой, шагавшим широко и быстро, – у Сюкиной алиби! Черт знает что! Но я проверю ее алиби, я никому из этих господ не верю на слово... Да куда ты так бежишь?!

Втолкнув ее в машину к Толику, Степа сел рядом и молчал. Удивление, смятение и множество разных эмоций сменялись на его лице.

– Что-нибудь стряслось? – осторожно спросила Оксана, пораженная необычным поведением Заречного.

– Толик, гони в прокуратуру, – сказал он водителю.

В кабинете Волгиной он устроился напротив Оксаны, положил руки на стол и смотрел на нее с загадочной улыбкой.

– Степа, – разволновалась Оксана, – ты в порядке?

Он часто закивал, блаженно улыбаясь:

– Мы дураки. Мы с тобой прорабатывали все версии, кроме одной...

Эра Лукьяновна пришла в себя, осматривалась. Это не дом, не театр... Где же она? Белые стены, люди... незнакомые люди. Первый порыв был встать, потребовать объяснений. Однако не удалось даже пошевелить ногами и руками. Что такое? Почему?

– Вы видите меня? – спросила врач.

– Ммм... – тихо простонала Эра Лукьяновна. Рот не открывался. Губы занемели. Эра Лукьяновна еще раз попробовала сказать, получилось: – Где я?

Врач поднесла почти к глазам директрисы два пальца:

– Сколько пальцев у меня?

– Д-два... – прошептала Эра Лукьяновна.

– А сейчас?

– Че... че... ты...ре.

– Зрительные рефлексы в норме, – сказала кому-то врач. – Кажется, мы вытащили ее. Отдыхайте.

Эра Лукьяновна почувствовала страшную, нечеловеческую усталость. И не могла понять, откуда взялась эта усталость. Вдруг захотелось спать. Спать крепко и долго. Она прикрыла тяжелые веки и ни о чем не думала.