Марина Серова - Между двух мужей

Зоя умерла легко, на полуслове, как будто просто уснула, – мне больше не хотелось никого мучить. На виске ее даже не проступила кровь. И только тогда, увидев ее обмякшее, сползшее к моим ногам тело, я испугалась, что непременно навлеку на себя подозрения, если прямо сейчас, срочно, не сходя с этого места, не придумаю, как спрятать труп!

Но я и это придумала, и, по-моему, все получилось очень хорошо. Как жаль, что они сумели разгадать мою шараду…

Как жаль, что так нелепо, непоправимо, несуразно все получилось… Как же мне жаль, любимый…»

– Даже не знаю, что и сказать… все-таки бедная она девочка, – протянула тетя Мила, со вздохом отдавая мне ксерокопию Марининого письма.

– «Бедная»?! – Я резко отвернулась от зеркала, в котором за минуту до этого с удовольствием разглядывала свою новую, окрашенную в цвет спелой ржи, аккуратно завитую головку. – Тебе бы, тетушка, в комиссии по помилованию работать – то-то убийцам счастья бы привалило!

– Я, Женечка, имела в виду: как все перепуталось у Марины в голове… И потом, как-никак, все-таки ею двигала любовь.

– «Любовь!» – фыркнула я. – Может быть, и Капитолиной тоже двигала любовь?

(Кстати, суд над старой актрисой тоже состоялся – бывшая подруга моей тети, несмотря на ее шестидесятилетний возраст, отправилась отбывать двенадцатилетний срок в места заключения).

– Конечно, – вздохнула тетя Мила. – Уродливая, но все же любовь.

– Ну уж нет! Любовь Мариной точно не двигала.

– А что же?

– Эгоизм! Чистокровный, я бы даже сказала – чистопородный. Недаром ведь, когда ей пришла в голову мысль, что ее Алеше могут предоставить отпуск из-за смерти матери, она первым делом подумала… о чем?

– О том, что она не хочет предстать перед ним в таком виде – изувеченной, с разбитым лицом, – сказала тетя Мила со вздохом, вспомнив мой рассказ о первом посещении убийцы в больнице. – Все правильно…

Я обняла тетушку и потерлась щекой о ее теплое плечо:

– Я люблю тебя, тетя Мила.

– Женечка, – расцвела она. – вот в это я верю безоговорочно!