Марина Серова - Криминал под софитами

– Вижу, – кивнула я.

– И на тарзанке я летал, и в сафари на африканских львов участвовал, и в заплыве в озере, где водились крокодилы, и…

– А где живет Светлана Спиридонова? – оборвала его я. Мне надоело слушать хвастливые рассказы о его экстремальных похождениях.

– Что? Ах, Светлана… На улице Добролюбовской, дом 17, квартира 108, – сказал Белодворчиков и снова закашлялся. – Извините, я что-то совсем расклеился. Пойду прилягу. А вы, Евгения Максимовна, располагайтесь. Но вы напрасно думаете, что Спиридонова каким-то образом в этом замешана, – добавил он и ушел в соседнюю комнату.

Что бы он ни говорил, мысль о связи его похищения с появлением Светланы в его квартире не давала мне покоя. Зачем она явилась к нему в такую рань? Чем была напугана? Очень может быть, что за ней кто-то следил и предполагал, что она оставила у Белодворчикова какую-то важную информацию. В этом случае логика злоумышленников вполне понята: они разделились на две группы, и пока одна группа занималась похищением и обыском моего подопечного, вторая проверяла его квартиру.

Не успела я додумать эту мысль до конца, как из соседней комнаты послышался стон. Я прислушалась. Стон повторился. Я встала с дивана и подошла к двери.

– Сергей Александрович, – позвала я и постучала.

Никто не отозвался. Я открыла дверь и вошла в спальню с альковом, стены которого были обиты золотистым шелком с восточным орнаментом. Кровать, расположенная в алькове, привлекала внимание изящным резным изголовьем, с которым перекликалось винтажное кресло в углу на витиеватых ножках. По обе стороны кровати стояли две стильные тумбочки из орехового дерева с оригинальными настольными лампами. Горизонтальные и вертикальные белые плинтусы превратили стены в экзотические картины в рамах. В двух больших вазонах росли комнатные растения, которые отражались в зеркале золоченого трюмо. Светлый паркет был покрыт белым пушистым ковром.

Белодворчиков лежал в постели, и глаза его были закрыты. Он тяжело, со свистом дышал.

– Сергей Александрович, вы меня слышите? – спросила я.

Белодворчиков открыл глаза.

– Как вы себя чувствуете? Что вас беспокоит?

– Боль в груди, – слабым голосом сказал он. – И дышать как-то… тяжело.

Я заметила, что губы у него начали синеть, и срочно вызвала «Скорую». Ждать пришлось довольно долго. По прибытии нерасторопные эскулапы послушали хрипящее дыхание моего подопечного, вяло померили давление и, пробормотав что-то невнятное, повезли его во Вторую клиническую больницу. Разумеется, я поехала с ним.

В приемном покое Белодворчикова положили на каталку, укрыли каким-то одеялом и ушли, велев подождать, пока до нас дойдет очередь. Несчастный больной от слабости задремал, а мне поневоле пришлось слушать разговоры о том, как непросто стало вызывать муниципальную «Скорую помощь». Особенно впечатлил меня рассказ одной молодой женщины с короткой асимметричной стрижкой.

– В субботу утром к нам в гости приехал мой папа. Я накрыла шикарный стол, посидели, выпили по глотку вина за встречу. Потом я вдруг почувствовала усталость и пошла прилечь… И вот в четыре часа дня просыпаюсь от резкой боли в груди, задыхаюсь, говорить не могу, как будто язык парализовало. Хватаю мобильный – благо он под рукой – и набираю мужа, который в соседней комнате. Он влетает ко мне, видит, что я никакая, орет: «Что случилось?» Я хриплю: «Вызывайте «Скорую»!» – и меня начинает трясти. Папа меня держит, муж сует валидол, глицин, спазган… Я кое-как таблетку спазгана проглотила и отключилась. А «Скорая» ехала сорок минут!

– За это время и помереть можно, – заметила женщина средних лет, сидящая рядом.

– Вот-вот, – согласилась с ней рассказчица. – Приехали они наконец, измерили давление – нормальное, сделали ЭКГ. Вкололи кеторол и спросили, поеду ли я в больницу. Я отказалась. Тогда они предупредили, что на следующий день ко мне придет участковый терапевт. А ночью у меня снова был приступ удушья, уже не такой сильный, но спать после этого я боялась, промаялась до утра без сна. Утром муж позвонил в поликлинику, спросил, когда будет доктор. Ему сказали: в первой половине дня. Я жду час, два, три… Спазмы усиливаются, спазган перестает помогать, жру горстями все обезболивающие подряд, какие есть в доме. В два часа звонит мой участковый терапевт. «Что у вас случилось?» – спрашивает. «Вчера приступ был, – говорю. – Грудь болит». – «Вам настолько плохо, что вы не можете сами прийти?» – «Здрасте, – говорю. – Мне доктор «Скорой» сказал, чтобы я вас дома ждала!» Врач трубку бросила, а я занервничала. И понеслось! У меня снова приступ, я кричу папе: «Вызывай опять «Скорую», мне плохо!» Снова спазган, кетонал, валидол под язык, корвалол…