Курт Айхенвальд - Информатор

На этот раз компании не позволят выиграть. Ей объявили войну.

Три дня, начиная с 30 мая, более ста лидеров мировой экономики и политики собрались в пригороде Торонто в Доме руководства Канадского коммерческого банка. В элегантном здании, переоборудованном из оздоровительного, проводилась сорок четвертая ежегодная конференция так называемой Бильдербергской группы, объединявшей самых влиятельных людей в мире. Здесь были Дэвид Рокфеллер, министр обороны США Уильям Перри. Здесь были монархи, премьер-министры и промышленники. Они собрались для конфиденциального и откровенного разговора о путях мирового развития. {385}

Присутствующий на конференции Дуэйн Андреас не спускал глаз с другого участника – Генри Крейвиса из ККР, надеясь поговорить с глазу на глаз с этим известным специалистом по поглощению компаний. Вопреки мнению своих консультантов, Андреас был убежден, что Крейвис пытается с помощью Битти воспользоваться расследованием сговора о ценах, чтобы ослабить АДМ и сделать ее более доступной для поглощения. Дуэйн хотел сказать Крейвису, что его компания легко в руки не дастся.

Наконец, улучив момент, он зажал Крейвиса в угол. Высказав свои подозрения, Андреас спросил:

– Вы охотитесь на мою компанию? Хотите прибрать ее к рукам?

Крейвис посмотрел на него с откровенным удивлением.

– Нет, – ответил он, – АДМ меня не интересует.

Спустя минуту-другую Крейвис растворился в толпе, оставив Андреаса наедине с его сомнениями.

К июню у Шепарда и Херндона созрело решение отказаться от попыток расследования промышленного шпионажа, якобы практикуемого АДМ. Несколько месяцев назад бывший служащий компании Джозеф Грэхем передал им список вопросов, составленных для проституток. Этим вся информация исчерпывалась. Похоже, это был пустой номер.

Были и другие, неодолимые препятствия. Во-первых, последнее из предполагаемых серьезных правонарушений имело место в июне 1991 года, и, если не предъявить обвинение немедленно, в силу вступит закон об исковой давности сроком в пять лет. Кроме того, не все действия, которые ставились в вину АДМ, относились к категории преступных, – например, выуживание микробов из сточных труб на заводах конкурентов преступлением не было. В конце концов, отходы являются общим достоянием.

Прокуроры уговаривали агентов оставить в покое промышленный шпионаж и сосредоточиться на более перспективном вопросе фиксирования цен. Однако сначала Шепард и Херндон решили проверить Грэхема на детекторе лжи. Херндон был уверен, что свидетель не выдержит испытания. Но даже если привлечь АДМ к ответственности не удастся, агенты могут утешаться тем, что хотя бы предприняли попытку.

4 июня Грэхема усадили за полиграф. Из заданных ему вопросов самыми существенными были два: не лгал ли Грэхем, утверждая, что руководители АДМ собирались нанять работников одной из охранных фирм для кражи микроорганизмов у конкурентов, и правда ли, что он слышал обсуждение возможного использования проституток для выведывания коммерческих тайн. {386}

И в том, и в другом случае Грэхем ответил, что говорил правду.

По окончании теста агент, занимавшийся полиграфом, уединился с Шепардом и Херндоном и сообщил, что свидетель прошел проверку.

Грэхем, судя по всему, не врал. И с этим было ничего не поделать – закон об исковой давности никто не отменял.

Финансовое положение «Биомар интернэшнл» было критическим. Начиная с октября, когда компания, которую возглавил Уайтекер, еще называлась «Охрана здоровья – технологии будущего», средства быстро таяли. Срочно требовались денежные вливания. В беседе с соучредителем компании Нельсоном Кэмпбеллом Уайтекер выдвинул предложение. У его пожилой матери есть кое-какие сбережения, сказал он, и она может одолжить сто тысяч долларов.

– Но знаете, Нельсон, – сказал Уайтекер, – мои родители небогаты, и это для них большой риск. Поэтому, я думаю, они дадут нам в долг только в том случае, если мы пообещаем пятьдесят процентов в год.

– Пятьдесят процентов? – удивленно воскликнул Кэмпбелл.

Это было куда больше, чем запрашивали обычно.

– Я понимаю, это много. Но я должен обезопасить родителей.

Деньги нужны были позарез, и Кэмпбелл принял эти условия. Уайтекер сказал, что подготовит документы на заем и сразу даст их матери на подпись.

Спустя некоторое время Уайтекер составил договор о займе и распечатал его. Никто не видел, что вместо матери расписался он сам.