Наталья Солнцева - Звезда Вавилона

– Во-вторых, ты мне испортил настроение, – надулась она. – Я не то имела в виду. Этот «дракон» украшает ворота Иштар, вернее, барельефы с его изображением. Если бы не передние кошачьи лапы, его бы отнесли к птиценогому динозавру.

– Значит, все-таки динозавр. Чудесно! Динозавров, кажется, нет на кассете, дорогая…

– Нет, – вынуждена была признать Астра. – Зато на портрете есть. Зачем профессору понадобилось рисовать за спиной жены вавилонского «сирруша»?

– Художественный образ! Ты же сама говорила, что все Ракитины обладают творческим воображением. Вот он и вообразил. Вообразил! Понимаешь?

– Понимаю, только…

Она отворачивалась от ветра и прятала лицо в меховой воротник шубки, поэтому Матвей не расслышал окончания фразы, но переспрашивать не стал. И так ясно: Астра несет чепуху.

– Дался тебе этот портрет!

– Что-то в нем есть… какой-то намек. Понимаешь, шумерская богиня Инанна и вавилонская Иштар – практически одно лицо. Эту богиню особенно почитали в «городе разврата». Покровительствуя любви и войне, плодородию и разрушению, она была для древних людей Матерью, которая рождала для жизни и возрождала после смерти. Между прочим, Иштар весьма благоволила к женщинам легкого поведения…

– Проституткам?

– Тебя это шокирует? – усмехнулась она. – Напрасно. Сексуальный акт древние люди воспринимали как мистическое слияние с божеством, которое обеспечивало обильный урожай на полях, плодовитость животных и благополучие в семье. От этого зависело их существование. Их главный праздник был посвящен «священному браку» богов, благословляющему процветание Вавилонского царства.

– Объясни это Нелли Ракитиной. Зря она возмущается появлением мачехи! Видимо, профессор так проникся культом Иштар, что решил вступить в брак с молодой женщиной.

– Не исключено… Человеку свойственно перенимать качества объекта своего интереса. С кем поведешься, от того и наберешься.

У Астры замерзли ноги, но идти домой не хотелось. Она прибавила шагу. Ветер менял направление, кружил по ночной улице, словно заблудившийся странник. Наверное, так же кружил по пустыне знойный сухой самум, засыпая песком развалины Вавилона… Попробуй докопайся до его тайн!

– Я была в библиотеке, читала историю религии Междуречья, – сообщила она. – Существует занятный миф о посещении Инанной-Иштар потустороннего мира. Зачем богиня спускалась туда, непонятно, однако кое-какие детали наводят на размышления.

– Мифы – шаткая основа для расследования.

Матвей держал Астру под руку, чувствуя, как загорается от ее огня. Здесь, посреди насквозь промерзшей аллеи, в белом мелькании снежинок, его бросало в жар от ее присутствия, ее голоса, от ее дыхания, стремительно уносимого ветром.

– В чем-то мы превосходим древних, а в чем-то безнадежно отстаем… Ставим во главу угла технический прогресс, тогда как тонкая суть бытия ускользает от нашего внимания. Мы ищем объяснений там, где их не может быть…

Матвей молчал, ощущая ее тепло под палевым мехом шубки. Желание спорить растворилось в ночной мгле, в тусклом мареве фонарей, проступающих сквозь метель. Казалось, они оторвались от всех и вся, выплыли в бескрайний простор тьмы, наполненный только снегом и вечным покоем звезд…

Матвей поднял голову, но увидел лишь сплошную пелену летящих снежинок.

– Это перья ангелов, – улыбнулась Астра. – Чистых, как небесный свет…

У него пересохло в горле, и, чтобы стряхнуть ее колдовство, он торопливо спросил:

– Что ты говорила о мифах?

– Люди, жившие за много веков до нас, не пользовались электричеством и не имели мобильных телефонов. Они были наивны и по-своему мудры. Их попытки разгадать жизнь натыкались на глухую стену. Что им оставалось, как не искать ответы в высших сферах? Мир богов был для них так же реален, как для нас… международная политика.

Матвей рассмеялся. Политика! Сравнила…

– Полагаю, мы не далеко ушли от жителей Вавилона. Как ни парадоксально, наше мышление мало изменилось. Человеческие достоинства и пороки, а также мотивы для убийства остались прежними.

– Не вижу парадокса…

Она повернулась к нему, стиснула его локоть.

– Это сказал Брюс или ты?

Он сам не нашел бы сейчас различия между Брюсом и собой. Ум астролога и алхимика постигал вещи по-иному, чем сознание современного жителя столицы. Брюсу ничего не стоило провести параллель между мифом и действительностью. Нити, которые неразрывно связывают нас с прошлым, для него были очевидны. Мифы говорят языком легенд, но язык этот надо уметь понимать.