Петр Владимирский - Объяснение в ненависти

«Как все-таки странно устроены люди! — думала Вера, глядя на этот человеческий театр. — Чужая смерть их не печалит, возможность собственной гибели обеспокоила и расстроила лишь на несколько минут, но то, что касается карьеры, настолько затронуло за живое, что сейчас они перегрызут друг другу глотки». Правда, она ведь сама этим театром управляла. И возмущение народных масс входило в обязательную программу. Но пора переходить к произвольной.

— Как все хорошо складывалось! — произнесла она только одну фразу, но мгновенно воцарилась тишина. — Кажется, они все учли. Но нет, все не слава Богу! Женя начал прозревать. Он узнал, что обожаемая Инна жила с ним за родительские деньги. Он узнал, что она его бросает. В запале он чем-то пригрозил ей. И все: его участь была решена. Он якобы повесился, но судмедэксперт заметил кое-что подозрительное. И позвонил мне. Теперь, когда проведут эксгумацию и повторную экспертизу, выяснится, что его вначале задушили, а уж потом повесили. Далее: с горя Ирина Максимовна уговорила Цымбалов написать на меня жалобу. И тут являюсь я со своим тренингом прямо к ней под нос, в компанию! Она явно решила поговорить со мной о любимом племяннике. — Вера внимательно посмотрела в глаза Степанычу.

От этого взгляда ему показалось, что воспоминания поползли наружу из черепа, словно червяки… Картина того дня была яркой, как в кино…

Ирина Максимовна Цымбал шла домой. На душе у нее было скверно, но к работе ее настроение не имело ни малейшего отношения. Наоборот, как раз с работой все обстояло хорошо. Отчет сдали своевременно, плановая проверка не выявила не только крупных нарушений, но даже мелких недочетов. Уходя, инспектор спросил, не хочет ли Ирина Максимовна оказывать консультационную помощь молодым бухгалтерам, заваливающим налоговую десятками вопросов. Оказать, так сказать, шефскую помощь. Но бухгалтер «Океанимпэкса» отказалась, тактично сославшись на то, что уже консультирует городской клуб бухгалтеров. Налоговик отстал.

Огорчало Ирину Максимовну совсем другое. Она даже не знала, с кем посоветоваться. Кому это расскажешь, кто поймет, что, когда погиб ее любимый племянник Женечка, она словно умом тронулась! Хотелось обвинить весь мир в гибели мальчика. Во всяком случае, докторшу. Виновата врачиха, у которой Женечка лечился. Ну конечно! Кто ж еще?! Ведь, если бы она добросовестно выполнила свои долг, ничего плохого с мальчиком не случилось бы! Он был просто ангел! Она не долечила ребенка, и он спустя некоторое время снова повторил попытку самоубийства. И никто уже его не спас. А теперь эта докторша имеет наглость являться в компанию тренинги проводить!!!

Ирина Максимовна вытерла влажные глаза платком и открыла позолоченную пудреницу с маленьким круглым зеркальцем. «Гусиные лапки. Это никакие не лапки, а лапы, лапищи, тракторные борозды! Что за красная рожа!» — со злостью сказала Ирина Максимовна своему отражению. Взяла ярко-красную помаду, мазнула губы, над которыми тоже гармошкой собрались морщины. Швырнула французский тюбик в глубину сумки и решила: «Все-таки кое-что у меня есть».

У нее действительно была достойная работа, причем очень хорошо оплачиваемая. Ее ценят. Янис Раймондович уважает, всегда советуется. Ну хорошо, она не замужем. Но ведь есть любимый человек! У кого в таком возрасте есть постоянный любовник? То-то! И совсем не обязательно быть замужем, и так очень даже неплохо… Ирина Максимовна приободрилась.

На улице вовсю буйствовала весна. Напротив рыбного холдинга, где самозабвенно трудилась госпожа Цымбал, зеленел небольшой сквер. В тени деревьев густо цвела сирень. Ирина Максимовна перешла улицу и решила немножко побродить. Гроздья белой и темно-лиловой сирени склонялись в ее сторону, кивали успокаивающе. Она глубоко вдыхала их аромат. На душе становилось спокойнее. Ей захотелось присесть в одной из густых ниш, образованных сиреневыми кустами, но свободного места не нашлось. Бабушки и мамы с детишками оккупировали садовые лавочки. Наконец она увидела в глубине аллеек одну старую деревянную скамью с облезшей краской. Присела на нее, блаженно оперлась спиной о теплую шершавую спинку.

Рядом с ней на скамейке раздалось покашливание, она вздрогнула. Увидев мужчину, облегченно вздохнула:

— Фу! Ты меня напугал! Я уже решила, что какой-то пьяный подсел.

— А чем тебе пьяные не угодили? — шутливо поднял брови ее друг.

— Боря, — погрозила она ему пальцем, — с каких пор ты пьяных защищаешь? Ты ведь не пьешь совсем.