Диана Кирсанова - Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь

– А как максимум? – робко пискнула Люська.

– А как максимум – должна состояться свадьба. Но не моей дочери с альфонсом, а этого альфонса – с кем-нибудь другим. Само собой, если вы еще и это устроите, то плата за услуги существенно возрастет. Пока же – вот. – И она положила на стол пачку денег.

Пачка была меньшего объема, чем показывают в гангстерских и приключенческих фильмах, но все же достаточно внушительной для того, чтобы невольно притягивать к себе взгляд.

И конечно, мы с Люськой невольно посмотрели на деньги. К радостному сознанию того, что нам предлагают столь солидный гонорар, примешивалось еще и возбуждение от удачи. Тетка, так легко и непринужденно доставшая из сумки целое состояние, как-никак, была нашей первой клиенткой! И поэтому палец с загнутым багровым маникюром, которым она постучала по денежной пачке, казался нам сейчас истинным перстом судьбы.

– Только попрошу учесть, милые барышни, что провалов в работе я не допускаю. Если вы беретесь за это дело, то слова «извините, не получилось» в моем присутствии потом не произносить! Хоть землю ройте, хоть души дьяволу прозакладывайте, но по окончании… ваших мероприятий моя дочь Ирина должна оказаться полностью излеченной от этого безумия!

Мы синхронно кивнули и столь же одновременно пнули друг друга под столом – я для того, чтобы Люська одумалась, а Люська для того, чтобы я не вздумала возражать.

Изложив суть дела, клиентка еще раз строго глянула на нас поверх очков, затем встала, поправила прическу, забросила на плечо довольно массивную сумку и удалилась, не прощаясь и не оглядываясь. Как только дверь за ней закрылась, мы с подругой, с трудом оторвав взгляд от сложенных в стопку купюр, уставились друг на друга.

– Ну что?

– А что?

– Что делать-то будем?

– Ни фига себе… А я думала – ты знаешь!

– Я?!

Вот так всегда! Люська снова перекладывала весь груз ответственности на мои плечи. Хорошенькое дело – сперва не дать мне отказаться от выполнения странных обязательств, а потом, округлив свои знаменитые глаза, протянуть вот с этим выражением детской наивности: «А я думала, ты знаешь!»

– Ничего я не знаю! И даже примерно не представляю, как за это взяться. Знаешь, что? Надо догнать эту женщину, извиниться и сказать, что мы не сможем…

– Ага, и вернуть деньги?

– Ну разумеется.

– Верка, не надо! Во-первых, ты ее уже не догонишь. Во-вторых, если ты вернешь деньги, нам завтра нечем будет заплатить за аренду помещения, и все полетит в тартарары – ты только подумай, столько трудов псу под хвост!

– Ну а в-третьих?

– Ну а в-третьих, она – наша первая клиентка. Считай, что пробный шар и эта, как ее… проверка на вшивость.

Последние слова она проговорила с прочувствованной убедительностью. А потом добавила, умильно сложив на груди узкие ладошки:

– А в-четвертых, Верка, я вот просто не верю, что ты была не в силах ничего придумать. С твоей-то головой и твоими-то мозгами… Да просто удивительно, как мы до сих пор еще не миллионерши!

Она еще шире распахнула глаза, вплеснула руками и откинулась на стуле, как бы в немом удивлении от того, что мы действительно еще не миллионерши.

Комплимент был грубый, но Люська знала мои слабые стороны: когда у тебя нет мужа, друзей и даже карьеры, а есть только тридцать восемь бестолково прожитых лет, близорукость и двадцать кило лишнего весу – то вера близких хотя бы в твои мозги служит хоть и паршивеньким, но все же утешением.

Как говорится – ну и ладно, что вышла в тираж, зато независимая и не дура.

Суть дела, заказанного нам клиенткой, можно изложить в нескольких абзацах.

Ее дочь, тщательно взлелеенная в оранжерейных условиях, которые так легко создать, когда папа – банкир, а мама – домашняя хозяйка, сумела дожить до двадцати пяти лет с сердцем, ни разу не тронутым любовью. Все претенденты на ее руку казались родителям либо недостаточно богатыми, либо слишком непредставительными, а сама Ирочка – молчаливое создание в дорогих супермодных одеяниях, которые так не шли к ее простому русскому лицу, овечьим глазам навыкате и полноватой фигуре, – казалось, вообще не дарила кого бы то ни было особой благосклонностью.

Она была спокойна и даже как-то ленива в своем благополучии, чему способствовала и природная недалекость. А выражаясь более четко – девушка была откровенно глупа. К великой досаде матери и тихой радости отца-банкира, несколько подуставшего от чрезмерной активности жены, которая всегда гордилась своим аналитическим складом ума.