Екатерина Савина - Возвращение живых мертвецов

Армен, оттолкнув Дашу, бросился к своей одежде.

Окрестности заброшенного дома, в подвале которого томились, прикованные наручниками к трубе парового отопления Даша и Васик, наполнились шумом и криками. Две группировки агрессивно настроенных бандитов стояли друг напротив друга. Между ними неподвижно лежал здоровенный кавказец. Наголо бритая его голова была к крови.

Когда к собравшимся выбежал Армен, крики стали потихоньку стихать. Армен подошел к бездыханному телу Гиви и негромко позвал:

– Славик.

Толпа расступилась, выпустив невысокого мускулистого мужичонку в распахнутой на груди пестрой пляжной рубашке. На жилистой шее мужичонки болтался массивный золотой крест, а в руке мужичонка сжимал металлически поблескивающий в давно сгустившихся сумерках пистолет.

– Армен, я не хотел войны, – начал говорить Славик, – но ты сам все испортил. Зачем ты за моей спиной крутил махинации с Захаром? И это после того, как мы договорились насчет него…

– Тебя обманули, Славик, – покачал папахой кавказец, – я не знаюсь с Захаром. Я давно его не видел и не знаю – городе он или нет.

– Врешь! – крикнул Славик. – Я не слепой, я все вижу! Ты предал наш союз и, следовательно, тоже стал творить беспредел. Ты нарушил законы! А наши законы – это святое! Каждый должен отвечать по понятиям!

– Я отвечу, Славик, – проговорил Армен и глаза его вспыхнули недобро, – я тоже, кажется, начал понимать, чего ты хочешь. Ты всю эту историю с Захаром придумал только для того, чтобы подставить меня. Чтобы перед братвой меня беспредельщиком выставить! Это ты хочешь войны, а не я. И война уже началась! У тебя есть шанс прекратить ее сейчас. Выдай нам того, кто убил Гиви – и все закончится.

– Все закончится? – взвизгнул Славик, – не-ет, гад, ты меня не обманешь… Это ты начал войну. Еще до того, как я приехал сюда на разборку. Ты за моей спиной крутил всякое… а прикидывался другом. А Гиви твоего правильно завалили. Он двум моим браткам челюсти повыбивал. А Гарпун из-за него пяти минут назад лишился глаза – твой Гиви ему так двинул, что Гарпун до сих пор в отключке… А его глаз на красной ниточке висит…

– Отдай нам того, кто убил Гиви, – повторил Армен, – и разойдемся на сегодня. А завтра встретимся и поговорим, как люди. На свежую голову нужно такие вопросы решать, чтобы не нервничать.

– Я тебе сейчас покажу, как я нервничаю… – задыхаясь от злобы, пробормотал Славик и передернул затвор своего пистолета.

Армен отступил назад. Заскрежетали затворы и курки. С обеих сторон друг на друга глянули слепые оружейные дула. Армен заметно побледнел. Славик оскалился так, что обнажились нечистые багровые десна.

Скрип тормозов заставил его обернуться. Обернулся и Армен.

Приземистая черная машина остановилась почти вплотную к собравшимся в две кучки бандитам. Четыре десятка глаз уставились в непроницаемые тонированные стекла автомобиля. На несколько секунд повисла не нарушаемая ничем – мертвая – тишина. Такая же неподвижная и жутковатая, как грузный труп несчастного Гиви.

Левая передняя дверца черного автомобиля открылась, и на землю ступил высокий человек, одетый в какую-то странную черную хламиду, ниспадающую до его пят.

– Привет честному собранию, – медленно проговорил Захар, – здравствуй, Армен. Здравствуй, Славик. Простите меня, я, кажется, не вовремя, но у меня здесь дела. К вашим делам никакого отношения, судя по всему, не имеющее. Позвольте пройти.

Славик сморгнул и перевел взгляд на Армена, с открытым ртом, уставившегося на напряженно оглядывавшегося вокруг Захара.

– Что ты теперь скажешь? – прохрипел Славик. – Непонятка вышла, да? Нехорошо-о… Нехорошо старых друзей обманывать. Успел своего нового друга на стрелку вызвать? А тот, как всегда, тумана напускает? Ну все, гады! Это дело до завтра не терпит.

И Славик, договорив, несколько раз выстрелил из своего пистолета в Захара.

Но, прежде чем, Славик успел вскинуть свое оружие, Захар взмахнул рукой – и сумерки, лежащие над заброшенным домом мгновенно превратились в непроглядную тьму, немедленно наполнившуюся криками, выстрелами, глухим стуком падающих тел и стонами, полными смертной муки и невыносимой боли.

У меня было такое ощущение, что мы с Антоном Владимировичем на милицейском машине влетели в черное облако. Ничего вокруг не было видно – вообще ничего. Зато шум стоял такой, что не было слышно даже воя сирены, которую я, действуя почти машинально, включила немедленно, как только все вокруг погрузилось в кромешную тьму.