Екатерина Савина - Возвращение живых мертвецов

– Погоди, Армен, – сквозь зубы выговорил он, – думал, обмануть меня? Не на того напал, падла! Я тебя первый раздавлю!

Когда я пробудилась в третий раз за ночь, то спать мне уже не хотелось. То есть – хотелось, конечно, но снова закрывать глаза и пытаться уснуть, прекрасно зная, что часа через два тебя разбудят истошные вопли сумасшедшей – это выше всяких сил… Даже моих.

Крики, несущиеся из дальнего угла палаты, где комочком съежилась несчастная душевнобольная, на секунду прекратились, послышался короткий глубокий вдох и – через секунду все началось заново.

С трудом поднявшись на кровати, я спустила ноги вниз. Посидела немного – и, дождавшись, когда перестала кружиться голова, поднялась с кровати и сделал несколько шагов по направлению к выходу из палаты.

Меня здорово пошатывало от слабости. Да… я так и не смогла как следует сосредоточиться и восстановить свои силы, используя контакты с источниками космической энергии – мешала та же стриженная девочка, примерно, каждые два часа поднимавшая жуткий вой.

Жители палаты и медицинский персонал, по всей видимости, давно уже привыкли к подобным концертам и не обращали на них никакого внимания.

Стрижена девочка снова стихла – исключительно для того, чтобы набрать воздуха в легкие – и снова выдала вопль такой силы, что я – несмотря на свою слабость – заковыляла к двери быстрее.

– Эй! – окликнули меня с койки, мимо которой я проходила. – Ты куда?

Это толстуха. За все время, пока я находилась здесь, она так ни разу и не пошевелилась – лежала на спине, уставив в потолок неподвижные глаза – хотя иногда пыталась со мной разговаривать.

– Куда ты? – повторила толстуха, глядя в одной ей видимую точку на белом потолке.

– В туалет, – сказала я, – очень хочется.

– Судно у тебя под койкой, – сообщила толстуха, – а по ночам покидать палату запрещается. Другие палаты запирают, а на двери нашей замок сломан. А зачем он нужен, если мы и днем-то из палаты не выходим?..

– Я в туалет, – повторила я, – не могу в судно… Мне неудобно. И неловко при всех…

Девочка в углу на мгновение прервалась и я смогла услышать, как толстуха негромко усмехнулась.

– Новенькая, сразу видно, – сказала она, – месяцок поживешь здесь, под себя ходить будешь… не то что в судно. Неловко ей… А за то, что ночью шатаешься могут и в карцер запереть. А то… чего похуже. Ты – молодая, красивая, а санитары у нас – мордовороты отмороженные. Не знаю, откуда их таких понабрали. С психов спроса нет никакого, вот они и творят с ними все, что захотят. Так что – я на твоем месте не выпендривалась бы, в судно посикала… Не хочешь? Ну, ладно, посмотрю я на тебя через месяц…

Я пробормотала что-то о том, что не собираюсь задерживаться здесь надолго, но толстуха явно уже не слушала меня. Присмотревшись, я заметила, что она опустила веки, как бы давая мне понять, что аудиенция закончена.

«Да, – подумала я, подходя к двери, – интересная вырисовывается ситуация. Неизвестно, сколько мне придется еще здесь находиться. Из-за этой ненормальной девчонки я не могу как следует сосредоточиться, следовательно – не могу восстановить силы. Ждать, пока силы восстановятся естественным путем – то есть – ждать неделю или больше – я не могу. Я не могу даже попросить телефон, чтобы позвонить Даше или Васику – врачи сразу поймут, что моя временная амнезия – всего лишь выдумка. Остается одно – найти какое-нибудь укромное место и попытаться войти в транс там – если никто мне не помешает…»

Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Темно. Лампы горят – через одну, да еще и вполнакала. В самом конце коридора стоит стол, за которым дремлет, положив на скрещенные руки большую стриженную голову, громадных размеров санитар.

Выскользнув из палаты, я – стараясь двигаться как можно тише – пошла вдоль стены в противоположную сторону от уснувшего на своем посту санитара.

То ли силы вовсе оставили меня, то ли еще что, но коридор показался просто бесконечным – двери, двери, двери… Некоторые из дверей были заперты снаружи пудовыми чугунными задвижками, некоторые незаперты вовсе.

Когда коридор, наконец, повернул налево, я заметила небольшую дверь в углу; открыв ее, я обнаружила маленький чуланчик, сплошь заваленный вениками и швабрами. Пахло в чуланчике чем-то кислым – с переплетенных под потолком металлических труб капала вода.

«Подсобное помещение, – догадалась я, – до утра точно никто сюда не заглянет. Так что имеет смысл спрятаться здесь и постараться сконцентрироваться. Перспектива провести в этой больнице еще несколько дней – никак мне не нравится…»