Екатерина Савина - Возвращение живых мертвецов

В гостиной все еще лопотал телевизор.

«Надо будет пойти его выключить, – подумала я, – только теперь на экран смотреть я не буду ни в коем случае. Нет. Теперь мне совершенно ясно, что появление галлюцинации обусловленно явлениями реальной действительности – причем только такими явлениями, которые могут взволновать мое сознание – передать таким образом импульс подсознанию, которое уже – в свою очередь – сработает по определенной схеме… появившейся в моем мозгу после сильного удара по затылку. Вот черт, кто бы подумал, что когда-нибудь наступит такое время, когда мои экстрасенсорные способности сыграют со мной злую шутку. Обычный человек после сотрясения мозга отделался бы двумя-тремя деньками головной боли, рвота, бледность лица и так далее… А я…»

Я допила кофе и поставила чашку в мойку.

– Итак, – вслух проговорила я, – подытожим. Что мы имеем – во-первых, из-за черепно-мозговой травмы, полученной во время аварии, я стала страдать галлюцинациями, которые – в силу особенностей моего мозга – имеют силу преображать окружающую меня действительность. Так, во-вторых – галлюцинации обусловленны явлениями реальной жизни – теми, которые способны взволновать меня – как, например, злобные кавказцы-бандиты или парашютисты, разбивающиеся вдребезги о землю. Ну и в-третьих, я в любое время могу прервать галлюцинацию и вернуться обратно – в милый моему сердцу реальный мир…

Кажется, все… Ну, что же – это не так уж и мало. У меня, как говорится, только один вопрос – когда все это закончится?

Я прошла в гостиную, стараясь не глядеть на экран, выключила телевизор и облегченно вздохнула в наступившей в комнате тишине.

Затем выключила свет и легла на диван. Так устала – что дойти до спальни и разобрать постель – представлялось мне делом почти невозможным.

Уснула я сразу, как только закрыла глаза.

– Петерсон Олег Владимирович, – представился Петерсон Олег Владимирович, сунув раскрытую красную книжечку удостоверение в окошечко вахтенной будки, – следователь. Мне нужно поговорить с одним из ваших пациентов, – нехотя сообщил он безмолвствующему вахтеру, – с Чернобуровым Антоном Владимировичем.

– Это новенький, что ли? – зевнув, осведомился вахтер.

– Ага. Куда мне пройти?

– К главврачу, наверное, – сказал вахтер и снова зевнул, – я-то не знаю, где они этого вашего… Черно… бурова держат. Столько их – психов – каждый день привозят, разберись тут поди…

– Куда мне?

– Я же сказал. А… К главврачу-то? Прямо по коридору, по лестнице и налево. Там административный этаж, большая дверь такая, кожей обитая… Найдете.

– Найду, – проворчал Олег Владимирович, пряча удостоверение в карман пиджака.

На широкой белой лестнице никого не было. Вообще – пусто было в помещении областной психиатрической больницы, только какие-то голоса раздавались к гулких коридорах – из-за белых стен светлых вблизи, но из-за отстутствия достаточного освещения теряющихся в серых сумерках, совершенно смазывающих стройную перспективу.

– Вот дело-то мне попало, вот дело… – ворчал Олег Петрович, поднимаясь по лестнице вверх, – не ментовка в последнее время стала, а черт знает что… Вчера вот с моим тезкой битых часов пять болтались по пустынному дачному поселку, пока, наконец, этот придурочный шофер не разрыдался и не начал орать, что это все нечистая сила виновата в том, что он ни хрена не помнит. Ничего… надо его омоновцам сдать нашим. Пусть пару деньков они на нем приемчики поотрабатывают, тогда он вспомнит еще и то, что сосед дядя Петя его настоящим отцом был… Н-да… у моего тезки Олега Петровича свои проблемы, а у меня свои. И похлеще, кажется. Олег Петрович со своим шофером-идитом бьется, а мне сейчас с настоящим психом базарить придется. Да еще, говорят, с буйным.

Олег Владимирович остановился перед обитой кожей дверью с табличкой «Главный врач» – и постучал костяшками пальцев по этой самой табличке.

– Да-да, – ответили ему.

Вздохнув напоследок еще раз, Олег Владимирович открыл дверь и вошел.

– Из милиции? – безошибочно определил главврач, – уже очень немолодой, полностью облысевший и порядочно раздавшийся мужчина, приподнимаясь на стуле.

– Как это вы определили? – опешил Олег Владимирович.

Главврач усмехнулся и достал откуда-то из недр своего стола большую трубку; неторопливо заговорил, так же неторопливо набивая ее табаком:

– Я ведь, батенька, как-никак, психиатр. Да притом – с очень приличным стажем – сорок лет практики… А практика – то есть, профессиональный опыт, вкупе с известной долей одаренности и… не побоюсь этого слова… достаточно развитого воображения дают… поразительные, надо сказать, результаты. М-да… А видеть людей насквозь – это моя профессия, батенька…