Александр Скрягин - Исполнитель желаний

– Нет, не ясно. Свяжитесь с моим руководством сейчас. Вам ведь известны наши оперативные номера? Или мне связаться самому?

– Не надо майор! – жестко выговорил Борис Игоревич. – Не надо указывать, что мне делать! У нас имеются сведения, что у вас в областном аппарате есть предатель. Именно поэтому операцию по перемещению профессора из поселка в безопасное место и вынужден был взять на себя главк. Если мы свяжемся сейчас с вашим руководством, то вполне возможна утечка информации к террористам. Это поставит под угрозу безопасность, а, возможно, и жизнь профессора. Вот так-то, майор! Теперь-то, надеюсь, вы перестанете строить из себя тупого исполнителя, и держаться за инструкцию, как ребенок за мамкину юбку.

– И все-таки, без санкции моего прямого руководства я разрешить перемещение профессора не могу! – не оставляющим сомнения голосом произнес Мимикьянов.

Тубальцев помолчал, вытянул губы трубочкой и бросил взгляд на одного из своих помощников.

Тот ловким движением выхватил пистолет из оперативной кобуры и направил Мимикьянову в живот. Это был профессионал, дважды пострадавший в кафе «Наука». Следы мороженого на нем исчезли, а вот жажда реванша в глазах присутствовала.

– Обыскать! – скомандовал Тубальцев.

К Ефиму подскочил второй сотрудник.

Он профессионально проверил майора и доложил:

– Оружия нет!

Борис Игоревич кивнул.

– Лицом к стене! – приказал жаждущий реванша.

Майор стоял на месте. Он прокручивал в голове варианты силовой схватки. И понимал: не проходит. Противники – профессионалы. Пострадавший от Есаулова неудачник теперь по-настоящему собран и ловит каждое его движение. Напарник внимательно наблюдает с противоположной стороны. Да и сам Тубальцев незаметно принял боевую стойку. Нет, никакой силовой вариант не проходит.

– Ну! Я два раза не повторяю! – прошипел жаждущий реванша и с удовольствием ткнул Мимикьянова пистолетным стволом под ребро.

Майор повернулся и сделал шаг к стене.

Рассматривая гравюру с изображением соснового бора, висящую перед носом, Ефим констатировал, что ситуация стала совсем плохой.

Как выйти из нее, он не знал.

– Ба-ба-ба! Кого я вижу! Боря! Левченко! – неожиданно услышал Ефим у себя за спиной знакомый голос.

Он повернул голову. В дверях профессорского кабинета стоял Артур Акраконов. Артур Валентинович улыбался. Улыбка как будто выталкивала его тяжелый боксерский подбородок вперед.

– Что ты здесь потерял, Боря, а? – спросил Артур. – Мы как с вами договаривались в Москве? Что вы сюда ни ногой! Так как это понимать?

Тубальцев на какое-то время обратился в восковую фигуру. Но, в отличие от персонажей музея исторических лиц, все-таки ожил.

– Послушай, Артур, я здесь не при чем… – кашлянув, произнес он. –Кандалаков приказал, я и поехал. Сказал, с вашей конторой все согласовано.

– Не финти, Боря! – отеческим тоном произнес Артур. – Обойти нас решили? Так это, – зря! Пожалеть ведь придется! Ох, как пожалеть!

Акраконов подошел к мнимому полковнику и встал в двух шагах от него. Он засунул руки в карманы брюк и стоял, раскачиваясь с пяток на носки.

– Вы там между собой разберитесь. Чего мне-то претензии высказывать! – опустив глаза, произнес фальшивый сотрудник главка.

– Разберемся! – стальным тоном пообещал Акраконов. – А сейчас, чтоб духу вашего здесь не было! Утренним же рейсом – в Москву! Ясно?

– Ладно, – вяло пообещал Борис Игоревич. – Ты, Артур, не кипятись! Ты на Кандалакова рычи, а не нас. Все-все, уходим! – махнул он рукой, оценив выражение Акраконовского лица.

Борис Игоревич повернулся, сделал приглашающий жест своим подчиненным и направился к двери. Один за другим они вышли из профессорского кабинета. Напоследок неудачливый профессионал одарил Ефима сожалеющим и одновременно многообещающим взглядом. В нем без труда читалось: повезло тебе, парень. Но, если встретимся, получишь свое, как надо!

Через минуту раздалось мягкое чавканье автомобильных дверей, заработал двигатель, и его рокот стал быстро удаляться.

Полковник Тубальцев, он же Левченко, он же, возможно, еще кто-то исчез из профессорского дома так же легко, как и появился. После него осталось странное ощущение. Его можно было приблизительно выразить словами: а был ли он вообще? При попытке воспроизвести в памяти его лицо, ничего не выходило. Появлялась лишь одетая в хороший пиджак фигура с размытым желто-пепельным клубом дыма вместо лица.