Александр Скрягин - Исполнитель желаний

Профессор помолчал и взглянул в сторону Ефима. Майор едва заметно кивнул головой.

– А присутствующие нас простят… сказал Тубальцев. – Правда, ведь, простите нас? – перевел он внимательный взгляд с профессора на Аршавскую, а, затем, на Мимикьянова.

– Только, если недолго… – мелодичным голосом пропела Аршавская.

Ефим изобразил тупую гримасу полного равнодушия.

– Вот и ладно, – весело произнес Тубальцев. – Ну, что ж, идемте, Леонид Иванович. Слово офицера: пятнадцать минут. Не больше!

Гость улыбался, даже веерок добрых морщинок появился в уголках глаз.

Профессор поднялся и, сделал жест в направлении двери, ведущей в его половину дома:

– Ну, что же, раз никто не протестует, прошу в мои апартаменты!

Они вошли в дом, и гость плотно прикрыл за собой дверь.

Как только она закрылась, Ефим нарочито громко произнес:

– Аня, давай я помогу тебе посуду вымыть!

Анна Сергеевна удивленно посмотрела на него: они только приступили к чаепитью, куда спешить? Посуда в раковине никуда ведь не убежит. Но ее замешательство длилось лишь мгновение. Все-таки, Аршавская была профессиональная актриса и умела моментально реагировать на посыл товарища по сцене.

– Ой, Фима, какой ты молодец! А то я с такой горой посуды одна до самой ночи провожусь! – так же громко, как и Ефим, совершенно естественным тоном отозвалась она.

Анна спросила взглядом майора: «Правильно ответила? Попала в мизансцену?»

Майор также безмолвно послал глазами сигнал: «Именно то, что нужно.»

Анна встала и направилась в свою половину.

Через пол минуты поднялся и майор. Он бросил взгляд на улицу. Двое мужчин по-прежнему были на своих позициях. Похоже, обмен репликами между ним и актрисой они услышали.

Ефим демонстративно потянулся и отправился вслед за Аршавской за тюлевую занавеску.

Афиши у Анны Сергеевны висели даже в спальне.

Но афиши майору не мешали. Мешало скользкое шелковое покрывало на кровати. Он начинал съезжать вниз, как только прижимал ухо к оклеенной обоями стене за изголовьем кровати.

Стена отделяла спальню актрисы Аршавской от кабинета профессора Вулканова. Она была не капитальной, сделана из двух листов фанеры и в двух местах имела хорошую звукопроницаемость. Особенно, если плотно приложить к ней ухо.

Об этом знали и Анна и Леонид Иванович. Но, разумеется, не мог знать человек, назвавший себя Борисом Игоревичем Тубальцевым.

– Вот и хорошо, что в вашем сейфе не было ничего ценного! – услышал майор голос гостя за тонкой стеной. – Правильно! Главные ценности надо хранить в таком месте, где никто не подумает искать! А сейф, это – первое, что приходит в голову!

– Я не совсем понимаю вас… – ответил ему голос Вулканова. – О каких ценностях вы говорите?… Поверьте, никаких ценностей у меня нет, и не было.

Похоже, профессор представлял, где в данное время находится майор Мимикьянов: он определенно говорил громче, чем обычно.

– Леонид Иванович, но вы же государственный человек! – быстро ответил Тубальцев. – Вы же должны понимать, если мы задаем вопросы, значит, это не случайно! Значит, это согласовано со всеми, с кем положено! –

Его голос звучал серьезно и внушительно.

– Да, вы скажите толком, о каких ценностях вы говорите! – голос Вулканова слышался совсем отчетливо. Похоже, он подошел к стене вплотную.

– Как – о каких? Как – о каких? – за стеной зазвучало предельное удивление. – Конечно, о материалах к вашей разработке «Способ связи с Большим Сознанием»!

– Борис Игоревич, – убеждающим тоном проговорил профессор. –Поверьте, уходя на пенсию, я сдал все материалы! У меня ничего нет!

– Леонид Иванович, вы что, не понимаете, насколько все серьезно? – спросил Тубальцев проникновенно. – Только представьте, если, скажем, – не дай Бог конечно! – террористы завладеют этими материалами, а? Тогда все наши группы и отряды «Антитеррор» можно отправлять на свалку! Да и всех нас! Да, что нас? Тогда беззащитными окажутся даже люди на самом верху! Вы это понимаете, Леонид Иванович?

Голос Бориса Игоревича звучал так, будто он находился здесь же, в Аниной спальне.

– Я понимаю! – не менее громко слышались и слова, произносимые Вулкановым. – Но у меня нет никаких материалов по этой теме! Вы понимаете: нет! И уж тем, кому положено, это должны знать!

– Леонид Иванович!

– Ну, что мне поклясться, что ли? Страшной клятвой?

Артистка Аршавская присела за кроватью в углу, где по прихоти законов акустики находилось второе место повышенной звукопроницаемости. Такое поведение артистки было проявлением женского любопытства и нарушением всех правил приличия. Не говоря уж о правилах поведения внештатной агентуры. Ефим хотел сделать ей замечание. Но не рискнул: звукопроницаемость работает в обе стороны. Его слова могли услышать в профессорском кабинете.