Константин Ковальский - Тандем

Но на фотографии была только стройная красавица Ирочка, снятая на фоне Латинского собора. Она улыбалась в объектив, левой рукой поправляя волосы, а правой махая фотографу.

Губы Инквизитора задрожали, обнажив крепкие белые зубы. Лицо исказилось в припадке ненависти, показывая настоящее обличье этого страшного человека. Настоящего Инквизитора! Пистолет дернулся вверх.

Данила резко дернул кистью, и джокер угодил прямо в перекошенное лицо Богдана, рассекая ему бровь над левым глазом.

Грохнул выстрел, но бросок сделал свое дело – пуля прошла мимо! Данила кинулся вперед, боковым зрением отметив метнувшегося с пола из неимоверно неудобного положения Зацепина.

Второй, оглушающий в замкнутом пространстве выстрел – и левое плечо иллюзиониста онемело, как после удара ломом.

Данилу развернуло вокруг своей оси, и он упал на пол.

Юлий сбил с ног Инквизитора, и они покатились по полу, рыча, словно взбесившиеся бультерьеры, пытаясь вырвать пистолет друг у друга.

Бах!!! Бах!!!

Клубок тел распался, и уже два тела корчились на полу: Богдан вертелся юлой, скребя ногами и глухо завывая, а Юлий, зажимая стремительно набухавшую кровью рубаху, оттолкнул ногой пистолет и, скрючившись от адской боли в простреленном боку, скрипел зубами.

Богдан затих. Из его кармана выпала маленькая черная коробочка, с помощью которой он менял голос, звоня по телефону. В комнате остро пахло порохом. Данила встал на колени, затем, опираясь правой рукой о стол, поднялся на ноги. Левая рука беспомощной плетью повисла вдоль тела. Все решилось за какие-то секунды.

Иллюзионист, зажимая правой ладонью рану, присел около Зацепина:

– Ты живой?

Юлий сплюнул вязкую ярко-красную слюну и, улыбнувшись разбитыми губами, прохрипел:

– Хорошо ты с картой… Я понял…

Данила осмотрел свое плечо. Рана оказалась сквозной, пуля лишь пробила дельтовидную мышцу, не задев кости. Но кровь уже залила всю руку, стекая по пальцам и капая на пол. Зацепин закашлялся. Выглядел он похуже иллюзиониста.

– Машку… развяжи, – прохрипел старлей.

– Сейчас.

Данила вытащил мобильный телефон и набрал 03.

Едва он успел продиктовать адрес и сообщить об огнестрельном ранении, связь вырубилась. На дисплее загорелось изображение разряженной батареи. Черт! Зацепин застонал.

– Уже едут, Юлик, потерпи.

Данила подошел к лежащей без движения Маше. На миг его бросило в дрожь: неужели пуля, предназначавшаяся ему, убила Марию? Но, осмотрев ее, он успокоился. Когда началась стрельба, сознание Марии великодушно отключилось. Он рывком отодрал ленту с ее губ, и это привело ее в сознание. Она испуганно уставилась на него широко открытыми глазами, не в силах произнести ни слова.

– Все нормально, – успокоил ее Данила.

Она вытянула шею, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь за спиной иллюзиониста.

– Юлик?..

– Живой. «Скорая» уже едет.

Данила попытался развязать ее, но одной рукой сделать это было нереально. Тогда он взял все еще торчавший из паркета кинжал и разрезал веревку. Мария потерла одеревеневшими руками запястья с красными кровоподтеками и уже собственноручно перерезала путы на ногах.

– Вот и все, – пробормотал Данила, устало приваливаясь к подлокотнику дивана.

Никакого длинного кинематографического поединка не было. Как и предсмертной многозначительной фразы, оживаний трупа и тому подобных голливудских штучек. Один бросок карты, четыре выстрела. Результат: два раненых и один мертвец.

Инквизитор был мертв. Его двоюродный брат, которого он собирался найти и который сам искал встречи с ним, но так и не решился на нее, лежал в луже крови совсем рядом. Все кончено.

Маша вдруг всхлипнула и заревела, но у Данилы, а тем более у ее мужа не было сил, чтобы ее успокаивать.

– Повезло Варфоломею, – вдруг подал голос Зацепин.

Маша подняла мокрые глаза и с испугом посмотрела на мертвое тело Инквизитора.

– Он… Он…

– Что?

– Он убьет… Варфоломея.

Данила испугался, что у Маши поехала крыша.

– Он мертв . Все закончилось.

– Нет. – Мария, заикаясь, продолжала тыкать пальцем в сторону того, что совсем недавно было страшным кошмаром всех колдунов и гадалок.

– Варфоломей скоро умрет. Он сказал: « Из-за этого ублюдка все началось» .

– Что началось? – не понял Данила.

– Он сказал… Варфоломей – племянник какой-то Вероники, и то, что он поменял имя, ему не поможет… Я не совсем поняла, он сам с собой разговаривал.