Наталья Андреева: Новое платье королевы = Эскорт

Нэтти не хотелось уходить. У нее было плохое предчувствие. Сердце тревожно билось. Вдруг за Дверью раздались шаги. Секунда — и она распахнулась.

— Что ж ты стоишь? Какие вещи твои?

Дик распахнул старенький шкаф. Платья — ее и Вики. Один размер, похожие фасоны. Все с местного рынка. Черт-его-знайск, где ты? За этот месяц Нэтти позабыла, что же принадлежит ей, а что подруге.

— Посмотри сам, что из всего этого я могу носить, — безразлично сказала она.

Дик пожал плечами, быстро «пролистал» тряпки.

— Рынок, рынок, рынок… Черкизово, Лужники… Слушай, а ну его к черту? А? Тебе очень дороги все эти шмотки? Как память?

— Нет. Не дороги.

— Некоторые Танькины наряды еще висят в ее шкафу. Что, человечество? Посмеемся, прощаясь со своим примитивным прошлым?

Он решительно распахнул окно и выбросил из него платье. То самое, с глухим воротом. Оно, кружась, полетело по воздуху. Нэтти опомнилась.

— С ума сошел?! У меня же подруга есть! Она-то в чем будет ходить?!

— Голой! Все будем ходить голыми! Обожаю швырять из окна старые тряпки!

Нэтти поспешно закрыла окно, сгребла со стола косметику. Тоска прошла. Чучело зимы сожгли впервые за многие годы. Она отныне свободна. Вперед — в новую жизнь!

— Пошли, что ли? — улыбаясь, спросил он.

Ключ она оставила хозяйке, вежливо с ней попрощавшись. А выйдя из подъезда, нарочно наступила на мокрую тряпку — бывшее платье. И полезла в сверкающую машину.

Сначала Нэтти подумала, что попала в рай. В огромной квартире Эжени пахло тропиками. И бьшо жарко. В райских кущах мадам Раскатовой из паркета медового цвета росли на изогнутых ножках редкостные диваны и стулья. Козетки, банкетки, буфеты. И даже рояль. Все антикварное. Огромное солнце хрустальной люстры висело в зале. Яркие звезды изысканных бра расположились по стенам. И за этим роскошным садом присматривал самый главный ангел — горничная Дашенька. Нэтти на ее месте побоялась бы даже дотронуться до любого из этих предметов, на вид таких хрупких. Она поначалу и обходила их стороной, особенно боясь наступить на ковер в зале. Собственный домик на окраине родного городка казался ей теперь темным чуланом где-то на задворках цивилизации. Куда не проникает и луч света. Вот как надо жить! Как Раскатова!

Сама Евгения Львовна о существовании других условий жизни даже и не подозревала. Круг ее общения был узок, и в доме никогда не звучали слова: «задержка зарплаты», «дотянуть до получки» и «купила два кило печенки, может, на неделю удастся растянуть». Зато Нэтти помнила их прекрасно! Она не поняла только, почему при таком достатке в доме нет мужчины. Дик и Алекс не в счет. Неудобно было расспрашивать хозяйку о личной жизни, тем более что та щедро распахнула для нового приобретения двери своей гардеробной. Правда, вещи хозяйки были малы Нэтти и коротки: рост Евгении Львовны был не больше ста шестидесяти сантиметров. Но смотрелась Раскатова все равно элегантно, даже казалась выше ростом. Общаясь с людьми высокими, никогда не задирала голову — напротив, они вынуждены были нагибаться. И одевалась так, что Нэтти несколько раз чуть не назвала ее Эжени. Настоящая француженка! Возраст хозяйки не определялся вообще. Ей могло быть и чуть за тридцать, и около пятидесяти. А спросить Нэтти, естественно, стеснялась.

Горничная Дашенька в доме не жила. Она приходила утром, уходила вечером, и кроме поддержания чистоты в квартире занималась еще и диетой Евгении Львовны. То есть ходила по магазинам и рынкам, определяя, какие продукты содержат настолько мало калорий, чтобы хозяйка могла не опасаться за свою фигуру. Вообще слово «диета» было самым употребимым в этом доме. Нэтти иногда даже казалось, что эта диета живет в квартире как член семьи и осмеливается диктовать всем свои условия. Маленькое, страшно худое и злобное существо, похожее на комнатную собачку. Любимица хозяйки и мерзкая тварь для ее гостей. Только и слышно было: «этого тебе не позволяет диета»; «думай о диете, а не о пирожных»; «берегись, помни о диете!»

Нэтти никогда не считала, что ей нужно следить за тем, что она ест, и постоянно подсчитывать калории. С десятого класса она держалась в одном весе, ничуть об этом не заботясь. Да и Евгения Львовна, кажется, преобразовалась настолько, что не могла съесть много сладкого и жирного, даже если бы сильно этого захотела. Ее желудок давно усох, стянулся в узелок и мог пропустить в свое узкое горлышко только маленький комочек пищи. Но каждое утро начиналось со взвешивания самой Раскатовой и ее воспитанницы и обязательного измерения обеих сантиметром. Надо было сделать талию Нэтти на два сантиметра меньше. А в идеале на три. Об этих сантиметрах непременно шла речь за завтраком. В кофе Евгения Львовна клала заменитель сахара, икру мазала на хлебец, через который Москву было видно! Глядя, как хозяйка набрасывается на тренажер, Нэтти начинала подозревать ее в мазохизме.