Эйлет Уолдман - Преступления в детской

Он снова рассмеялся.

— Джулиет Эпплбаум, частный сыщик. Слушай, девочка, ты только постарайся не попасть в беду.

— Знаешь, мне нравится, как это звучит: «Эпплбаум, частный сыщик». Ты не беспокойся, я и не собиралась попадать в беду. И, кстати, Джером…

— Что?

— Спасибо. Ты очень мне помог.

— Не за что, детка. Всегда рад.

— Осторожно, а то я тебя поймаю на слове. Передай привет жене и детям.

— А тебе удачи с деткой, детка.

Настала моя очередь смеяться. Я снова поблагодарила его за совет, попрощалась и повесила трубку.

Я посидела минутку, уставившись в никуда и предаваясь недолгим, но довольно откровенным размышлениям о Джероме и вечерах, которые мы обычно проводили в его кембриджской студии. У меня сохранились теплые, даже очень теплые воспоминания об ужасном жестком зеленом ковровом покрытии из какого-то жуткого акрила. Однажды оно так натерло мне задницу, что я неделю сидеть не могла. Вздрогнув, я поняла, что у меня есть только один способ изгнать демона Джерома Коли. Убедившись, что Руби все еще занята цифрой шестнадцать и буквой «Р», я юркнула в спальню и разбудила мужа. Замещение фантазий реальностью оказалось именно тем, что нужно.

После успешного напоминания о том, что у меня счастливый брак, мы с Питером ненадолго залезли в душ. Схватив розовую бритву, которая валялась в мыльнице, я попробовала побрить ноги — наклонилась, но застряла на середине бедра. Просто не смогла больше наклониться. Я посмотрела на мужа, который смывал шампунь с волос.

— Милый, — умоляюще позвала я, подавая ему бритву. — Опять.

— Да? Уже? В прошлый раз ты могла брить ноги до последней недели, — рассмеялся он.

— Ну сейчас я просто толще. Если ты не против.

— Ладно, положи сюда ногу.

Я устроила ногу на краю ванны, застонав от напряжения. Питер согнулся под потоком воды из душа и аккуратно и нежно выбрил мои ноги. Я потянулась к нему и вытерла воду, стекавшую на глаза. На самом деле я хотела поцеловать его в макушку, но не смогла дотянуться. Что за чудесный мужчина! Сколько вы знаете парней, готовых брить ноги своей беременной жене? Я знаю только одного, и я за ним замужем.

Вдруг дверь в ванную с грохотом распахнулась. Мы с Питером подпрыгнули от неожиданности, и я почувствовала, что бритва вонзилась в мою кожу.

— Ох, черт! — вскрикнула я. — Руби! Ради всего святого, что ты делаешь?

— Ничего! — прорыдала она. — Мне глустно.

Кончилось тем, что я, насквозь промокшая и истекающая кровью, стояла на коленях на коврике в ванной, пытаясь одновременно вытереться и успокоить справедливо негодующее дитя.

Питер сделал мне одолжение и отправился до обеда погулять с Руби, чтобы я могла поискать еще немного. Я поболталась в Интернете, выясняя, смогу ли раскопать еще какую-нибудь мерзость про Дэниела Муни или его подружку из семейства кошачьих. Примерно после часа бесплодных поисков я начала сильно расстраиваться. Посмотрев на часы, я поняла, что если поспешу, то еще успею на занятия по йоге для беременных. Мне определенно стоит прочистить мозги, да и размяться не такая уж плохая идея. Я вытащила себя из кресла, вперевалку дошла до спальни и принялась за тяжкий труд — впихивание собственного тела в узкий спортивный комбинезон для беременных. Засовывать мои бедра в этот наряд из лайкры — отвратительное занятие, вроде набивания сосисочных оболочек.

Когда зазвонил телефон, я как раз застряла где-то между коленями и задом. Я бросилась к тумбочке и, нащупывая аппарат, столкнула трубку на пол. Несколько безумных минут ползала на четвереньках, запутавшись в штанинах и пытаясь добраться до трубки, которая закатилась под кровать. В конце концов, я сумела согнать в угол клубы пыли и ответить на звонок.

— Да? Алло? — задыхаясь, проговорила я.

— Алло? Джулиет? У вас все в порядке?

— Да, да, все хорошо. Кто это?

— Это Одри. Одри Хетэвей. Дочь Абигайль. Простите. Надеюсь, это ничего, что я позвонила. В смысле, вы сказали, что можно, но вы, наверное, просто из вежливости или еще что. Не надо было мне звонить. Извините. Я…

— Одри! Я ужасно рада тебя слышать, — перебила я. — Конечно, ты можешь мне звонить. Я хотела, чтобы ты позвонила. У тебя все хорошо? Почему ты звонишь? В смысле, это хорошо, но не случилось ли чего?

— Нет. То есть, да. То есть, не знаю. — Она заплакала. Я и в самом деле действовала на девочку успокаивающе.

— Успокойся, милая. Все хорошо. Тебе просто грустно? В этом все дело?