Анастасия Монастырская - Ненавижу

— Это мне? — Улыбнулась, принимая цветы. — Вы угадали, именно такие я и люблю.

— Откройте тайну: как вас зовут?

— Анжела, — с дарением на первом слоге. — Но вы меня можете звать своим ангелом.

— Сделаем заказ? — голова у него кружилась.

— Взяла на себя смелость и уже заказала. Молодая спаржа под оливковым соусом. Форель с гарниром из свежих овощей. На десерт — фрукты. Возражения?

— Идеальный выбор. И как там поживает Фима?

— Фима? Прекрасно. Только скучает. Знаете, Стас, он мне рассказывал о вашем маленьком приключении…

— Каком именно приключении? — почему-то насторожился Кожемякин.

— Ну, как же… Джакузи… Вы, негритянка, тайка и немка…. Вам действительно понравилось?

— Это было давно, — поскромничал Стас. — Негритянка была действительно хороша.

— И что в ней было такого, особенного? — спросила Анжела, наколов на вилку спаржу.

Стас зачарованно смотрел, как тонкая зеленая полоска скользнула на розовый язык. Хороша, чертовка, и прекрасно об этом знает…

— Она была очень страстная. Мне говорили, что африканки необузданны в сексе, но чтобы настолько…

— А тайка?

— О… очень изысканна, совершенна, каждое движение — это искусство.

— Немка, надо полагать, немного груба, иногда — инфантильна, иногда — напротив, слишком прямолинейна. И, конечно, ей нет равных в оральном сексе, — розовый язычок прошелся по влажным масляным губам. Чуть задержался, подразнивая, и тут же скрылся в сладкой раковине.

Стас глотнул вина, прошелся оценивающим взглядом:

— У вас большой опыт в сексе?

— После Фимы? — засмеялась блондинка. — Достаточный. Хотите проверить?

— Здесь хорошие номера… — взгляд устремился вверх. — Над рестораном вполне приличный отель. — Люкс?

— На ваш выбор, — кокетливо улыбнулась блондинка.

Провожая взглядом Станислава, Анжела подумала о том, что все оказалось не так уж и сложно. Как говорил кто-то из классиков, кажется, Толстой, можно придумать все, кроме психологии. Психологию Кожемякина она не придумывала. Было время — изучила.

Дама в черных очках, сидевшая за соседним столиком, также проводила взглядом спортивную мужскую фигуру.

— Пусть мальчик пошалит напоследок, придет и его, пардон, ее черед…

"Наш специальный корреспондент передает из Парижа:

— Беспорядки вылились на улицы французской столицы. Горят десятки автомобилей, перевернуто и сожжено несколько туристических автобусов. Наши туристы избиты, у них отобрали паспорта и личные вещи. Кто бы мог подумать, что на всемирно известном Монмартре чернокожие будут громить рестораны и бутики. Кстати говоря. Как сообщают нам из российского посольства, сегодня в три час дня, около Эйфелевой башни был захвачен российский певец Филипп Бредосович. На глазах у тысяч свидетелей с него сняли кожаные штаны и нашего артиста публично высекли. МИД России Подготовил ноту протеста… Как нам стало известно, в настоящее время гордость отечественной попсы находится в больнице, где отказывается отвечать на вопросы следствия…

Как сообщают наши конфиденциальные источники, в минувшую среду звезда отечественной эстрады Маша Потутина прибыла в закрытый ночной клуб. По существующей договоренности, певица должна была исполнить несколько песен в честь именинника — российского олигарха Бориса Барабонича. Однако ночной клуб оказался пустой. Перепуганную звезду провели на сцену, где высекли. Процесс показательной порки снимался и на фото, и на видеокамеру. Нам удалось достать эксклюзивные снимки. На фото слева: ягодицы Маши до порки, на фото справа — после порки. Как говорится — найдите десять отличий. Возбуждено уголовное дело.

— Марина, я на съемках! Что значит, тебе рожать? Еще две недели… Раньше? И воды отошли? Так чего ты сидишь? «Скорую» вызывай. Вызвала? Молодец! Справишься сама? Еще раз молодец. Держись, детка. И без дочки не возвращайся.

Режиссер Селезнев раскурил трубку в виде голову Мефистофеля. Улыбнулся собственным мыслям и сделал добрый глоток темного пива. Съемки закончились четыре часа назад, но как это здорово — сделать тайм-аут и побыть наедине с самим собой. Давненько он не был в таком уютном баре. Музыка в стиле семидесятых, соответствующий антураж, навевающий ностальгию. И главное — никого.

Черт! Накликал. Покачивая бедрами, подошла официантка, и Селезнев против воли окинул ее профессиональным, раздевающим взглядом.

— Еще что-нибудь? — наклонилась, продемонстрировав упругую грудь в низком вырезе блузки. Банальные уловки, но почему они так на него действуют? Седина в бороду, бес в ребро. Мефистофель качнул бородкой: