Анастасия Монастырская - Мозгоед

— Вы верите в душу? В душу, которая якобы весит пять граммов и покидает тело после того, как умирает тело?!

Гогот в аудитории.

— Да, я верю.

— Мне очень жаль вас, вы никогда не станете хорошим врачом. И результаты последней контрольной это только доказывают.

Больше всего на свете я хотел быть хорошим врачом.

Да, я сорвался. Да, я ушел потому, что почувствовал фальшь. И до сих пор ее чувствую. Для таких, как Никитос, душа была мифом — ее можно выставить на улицу, ее можно не замечать. Но она живая! Даже заключенная в бронзу, душа Ленки была жива. И я по-прежнему ее чувствовал, как чувствовал души Стаси и Олега. Что же происходит по ту сторону экрана? Неужели банальное реалити-шоу действительно способно убивать? «Они все сходят с ума, — сказал Олег. — И я хотел уйти». Почему же Стася мечтала там остаться? Из-за приза? Или потому, что ее мозг и душа уже были поражены болезнью?! Я вдруг понял, что хочу разобраться, и мне все равно, заплатят ли за это деньги или нет. Деньги не имеют значения, особенно, если их нет. Позвонить Луше? Но где взять ее телефон?! Интуитивно я чувствовал, что она сама меня найдет. Отныне наши судьбы тесно перепились. Нужно просто немного подождать, а сейчас самое время отключиться.

— Еще коньяку!

— И теперь, что касается зарплаты, — носок бежевой туфельки мерно отстукивал замысловатый ритм.

Меня мутило. Поэтому про размер собственной зарплаты я благополучно прослушал.

— Опохмелись, — в руки скользнула ледяная банка с пивом. М-м, вот оно спасение! Через минуту мир показался не таким уж плохим. Все-таки у этой женщины доброе сердце. Мало того, что разбудила не в семь утра, а в одиннадцать, так еще и об опохмелке позаботилась.

— Куда мы едем? — язык с трудом вытолкнул из горла вопрос. К этому моменту я даже начал что-то соображать.

— Как — куда? На проект, — удивилась Луша. — Ты же теперь у нас работаешь, разве забыл?

— Я думал, что это шутка.

— Ничего себе шутка, — машина резко вильнула в сторону. — Мало того, что я встала из-за тебя в такую рань, подняла на уши знакомых, пытаясь разыскать адрес, а потом примчалась в твою берлогу…

Вспомнив свое пробуждение, я невольно скривился. Вряд ли Луше понравился вид похмельного мужика в зеленых боксерских трусах. Сзади на трусах было красное пятно. Не подумайте чего дурного: вчера случайно сел в лужу кетчупа. Так и объяснил Луше. В свою очередь, она заметила, что никогда не думала, будто в кетчуп можно сесть специально. Пришлось огрызнуться. По утрам я всегда такой — злой и сонный, а тут звонок. Пока прочухался, пока искал телефонную трубку, пока сообразил, что звонят в дверь — прошло минут десять, не меньше. Открываю — она. И медленно пройдя меж пьяными, дыша духами и туманами… Кажется, у Блока было складнее. Ну, все, кранты: если Блок вспомнился, значит, с выпивкой пора завязывать…

— Жить будешь в бунгало «страсти», оно сейчас пустует.

— Страсть закончилась?

— Не ерничай, — невозмутимо продолжила Луша. — Тебе не идет. — Бунгало стоит на отшибе, там никто не побеспокоит. Ребятам я представлю тебя как психолога. После того, как поговорим с режиссером, сразу же начнешь с ними работать.

— Как я буду с ними работать?

— А я откуда знаю? — неожиданно ощерилась она. — Как-нибудь! Вообще кто из нас доктор — я и ли ты?! Поговоришь с каждым по отдельности, выяснишь степень социальной опасности… Составишь психологический портрет. Понятно?

— Чего уж тут не понять, — я представил, в какие авгиевы конюшни придется погрузиться в ближайший час, и невольно содрогнулся.

Оказавшись в замкнутом помещении, любой чувствует себя, как минимум, дискомфортно. Со временем он, конечно, адаптируется, но ощущение напряженности все равно останется. От этого никуда не деться. Поскольку ежедневно, а то и ежечасно, психика находится под прессингом, то поведение и характер испытуемого постепенно меняется. Иногда в лучшую сторону, но, как правило, в худшую. Любопытно наблюдать, как на проект приходит один человек, а уходит совсем другой. Иногда мне кажется, что у всех, кто принимает участие в подобных проектах, шизофрения. Но не дай бог, произнести крамолу вслух — растерзают. Ни один шизофреник не признается в том, что он шизофреник. Кроме меня, разумеется. Но об этом пока — тс-с-с!