Валерий Тимофеев - Роман О Придурках

— Уф! — вытер полой пиджака взмокшую вчерашними слезами поясницу профессор. — А я, грешным делом, по-думал уже…

— Что все сказанное выше правда? Каждый думает, про-фессор, — Леха не стал продолжать. Пусть кому надо, сами догадываются.

Лосев-Рогатов успокоился по одному поводу, разволно-вался по всем остальным, потому как других догадок в его голове не нашлось, а Леха продолжал делать вид, что ему видно больше, чем слух позволяет.

— Я пришел сделать вам замечание, профессор.

— Мне? Замечание?

— Раз пришел к вам, то и замечание отдам вам. Лично, в руки. Подставляйте.

— Ну что ж, если в руки, да лично, давайте.

— Да не обе сразу, экая у вас профессорская жадность.

— А вдруг много?

— Немного. Вот сколько: как вы ко мне относитесь?

— Хорошо отношусь. Способный молодой человек. По-дающий, сам видел, у входа в церковь. Правда, по мелочи, но я и сам в ваши годы… со скудной стипендии… завсегда сколько мог… бедным старушкам… — тон профессора все больше скатывался в сторону плаксивого.

А ТЕПЕРЬ ПЕРЕХОДИМ К ВЕРБОВКЕ

Леха набрался наглости и ударил со всего размаху ку-лаком по своему худому колену.

— Я повторяю вопрос! Как вы ко мне относитесь? Что вы трясетесь, как девственница, которая пришла устраиваться на работу в публичный дом? Посмотрите! У меня диссер-тация в каком виде?

— В каком?

— В зачаточном! И это в то время, когда вы должны днем и ночью думать о моей предстоящей защите, подгонять всех, вы, бабник, до сих пор только вступление помогли написать.

— Но обычно аспиранты как-то сами…

— А вы тоже сами?

— На что намек?

— Мы не обычные аспиранты и должны все делать не-обычно.

— Чем, позвольте вас спросить, вы необычные?

— Мы — единственные аспиранты… профессора Лосева-Рогатова, иногда даже любимые! Особенно Наташка, кото-рая вас, как сына родного… иногда… своей грудью… без-возмездно!

Это был точно рассчитанный удар ниже пояса. После такого ни один профессор, даже будь он самим проректо-ром по административно-хозяйственной безвозмездно на-глой масти, не выдерживал и добровольно падал на все че-тыре одновременно.

— Ну, знаете ли, — густо покрылся слоем мха Рогатов и совсем сдался на милость, без дальнейших попыток и ар-гументов.

— Да не краснейте вы так, подумаешь, свояки! Все мы по жизни молочные братья, из одного сосуда потребляем, в нем полно, на всех хватит.

— И вы, коллега? — в голосе профессора сквозануло ува-жение.

— Буду коллегой, буду. Но прошу обратить внимание. Как-то вы заикнулись, что наш проректор по науке — ваш ученик. Да?

— Способный молодой человек был.

— И тоже подающий?

— Только надежды.

— И сейчас он над вами начальник?

— В некотором роде да.

— А редактор журнала "непарнохвостатых" тоже ваш ученик?

— И он мой.

— А восемнадцатый зам министра по мешкотаре?

— И этот мой.

— Вот мы и подошли к главной теме. Сейчас узнаете, за-чем я вас вызывал на ковер.

— Все таки это вы меня вызывали?

— Да, я вас, я! Чтобы сказать, как вы, профессор, не-сколько ягелем поросли и не видите очевидного.

— Совсем не вижу?

— Будем надеяться, что у вас временная слепота и я, ваш "сын родной", ваш подающий бедным старушкам аспи-рант, помогу прозреть. Посмотрите на меня внимательно, теперь анфас… а со спины?.. и вы увидите, что перед вами будущий ректор вашего и нашего университета, академик и министр всего глубоко-поверхностного образования Рос-сии.

— И только? — высказал некоторое недоверие профессор.

— Вы знаете, кто у меня папа?

— Один, судя по всему, я. Второго не имею чести знать.

— Чтобы вы не строили иллюзий, я скажу вам. Мой папа "самых честных правил", простой советский труженик на заводе, пенсионер и по совместительству дежурный элек-трик.

— Весьма значимая личность.

— Не спешите радоваться. Вы еще не знаете, кто у меня мама!

— Раз уж начали, придется вам дальше признаваться.

— Мама у меня учитель в самой усредненной школе и ей остался год до заслуженного пенсионного всенищенство-вания!

— И вы, при таких больших родителях, строите такие мелкие планы? Смелее надо быть!

— Это не просто планы, будьте спокойны, дорогой про-фессор! Это отложенная реальность.

— Мне все ясно. У вас "питерская" крыша.

— Не будем о крыше, профессор, не будем, в связи с этим вновь открывшимся для вас обстоятельством. И о по-следнем приказе ректора, — Леха вальяжно развалился в кресле. Профессор выказал догадку, на которую у Лехи собственной дури не хватило. — Лучше поговорим о наших земных делах. Вы можете выбрать, как тот старый еврей, два выхода. Но один из них непременно окажется задним.