Виктор Пронин - Не приходя в сознание

— Осторожный, гад, — сказал Левашов.

— Да, Серега, ты извини, что я спрашиваю об этом... Эта женщина... Она его сообщница или твоя? Я имею в виду Ткачеву...

— Какую Ткачеву? — удивился Левашов.

— Методист Дворца пионеров.

— А, Лина... Нет, она моя сообщница. Вернее, я не против того, чтобы она была моей сообщницей.

— Серега, ты всерьез?

— Не знаю... На данный момент мне просто жаль было бы потерять ее из виду...

— Скромничаешь, — не то спросил, не то подтвердил Пермяков.

— Маленько есть. Слушай, каким-то ты больно заинтересованным выглядишь?

— Откровенно говоря, Серега, если бы ты женился... я чувствовал бы себя спокойнее каждый раз, когда моя жена будет ставить тебя в пример.

— Какие же у тебя черные мысли! — рассмеялся Левашов.

В этот день, когда весь остров напоминал один большой, вытянутый на сотни километров солнечный зайчик, в седьмом вагоне произошло в некотором роде чрезвычайное событие.

А случилось вот что.

Афанасий, проходя по коридору, случайно столкнулся с Виталием. Он пропустил его мимо себя, а когда тот уже удалялся, настороженно потянул носом и вошел в купе следом за Виталием.

— Сережа, — обратился Афоня к Левашову, — ты когда ел последний раз?

— Дня три уже прошло. Ты хочешь меня угостить?

— Да. Колбаской.

— Я не против. — Левашов подумал, что начинается розыгрыш.

— Виталий, — сказал Афоня, — угости человека!

— Ха-ха! — громко и раскатисто засмеялся тот. — Может, ему и шашлык на палочке подать?

— Но ты ведь кушал сегодня колбаску? — спросил Афоня. В купе после этих слов наступила тишина.

— А что ты еще скажешь? — осторожно спросил Виталий.

Афоня оказался сильным парнем, неожиданно сильным. Он спокойно взял Виталия за одежки, почти без усилий приподнял и поставил перед собой.

— Я вру? — спросил он, глядя на Виталия снизу вверх.

— Врешь.

— А это что? — Афоня показал на отдувающийся карман.

— Не твое дело.

— Правильно, не мое. Но если это не колбаса, я сам подставлю тебе физиономию. Договорились?

— Плевать мне на твою физиономию, — сказал Виталий и тут же пожалел. Таких слов ему говорить не следовало. Афоня коваными пальцами взял Виталия за пояс, а второй рукой вынул у него из кармана продолговатый сверток. Когда он развернул его, все увидели кусок колбасы с четким срезом зубов.

— В уборной заперся и жрал, — пояснил Афоня. — Вопросы есть?

— Стыд-то какой, какой стыд! — прошептал Арнаутов. — Ведь тебе же бежать надо, бежать, пока не упадешь, пока не задохнешься...

— Никто никуда не побежит, — сказал Афоня. Он завернул колбасу в мятую промасленную газету и сунул Виталию в карман.

— Сам я неважный человек с точки зрения современных молодых людей, да и не только молодых, — сказал Арнаутов. — У меня неплохой слух, и я хорошо знаю, какое произвожу впечатление... Но на острове за двадцать с лишним лет мне ни разу не били физиономию. Я хочу сказать, что бывают моменты, когда этим начинаешь гордиться.

Бледный и какой-то вздрагивающий, Виталий пытался улыбнуться, но улыбка не получалась, и он кривился нервно и боязливо.

— А колбаса-то материковская, — сказал Олег и как бы между прочим, шутя ударил Виталия ребром ладони по шее. — Ах ты, шалунишка поганый! Ах ты, озорник вонючий!

— Дело ведь не в колбасе, — рассудительно сказал Афоня. — Хрен с ней, с колбасой. Дело в том, что так не поступают. У вас за такие хохмы наказывают.

— А за что еще у нас наказывают?

— Подожди, не трепыхайся. Вот скажи, как ты мог жрать икру, которую батя в первый день выложил? А конфеты, что старуха принесла? А корюшек, которыми рыбак угощал, сколько тебе досталось? Ну, сказал бы, что будешь жить на своем провианте, тебе никто бы и слова поперек... Уважать бы тебя, конечно, не уважали, но морду бить бы не стали. А так — надо.

— Дать ему под зад коленом, да и ладно, — сказал Левашов.

— Я, конечно, некрасиво поступил, у самого тошнота вот здесь. — Афоня постучал кулаком по груди. — В карман полез, колбасу искать начал — тошно. Но что было делать? Пусть бы хоть в остальном человеком был.

— Заставить его съесть эту колбасу при всех, сейчас, — сказал Олег.

— Боюсь, что здесь один выход, — проговорил Афоня. Он встал, подошел к Виталию и резко размахнулся. Но Виталий отшатнулся от него с таким испугом, что Афоня только руки опустил и растерянно посмотрел на остальных. — Не могу, ведь знаю, что заслужил, а не могу. — Он опять повернулся к Виталию и, вдруг схватив его за одежки, с такой силой бросил на стенку, что тот, не удержавшись на ногах, упал.