Ирина Боур: Слёзы Рублёвки

Может, это только у меня такие поэтические ассоциации. Но не отнять у греков — начертания букв словно изображают жизненный путь души человеческой. И для описания моей работы тоже эта символика подходит. Ухватившись за ниточку, я прохожу с пациентом все параболы его душевных движений. Разматываю клубок страстей и страхов, отыскиваю и связываю разрывы, нанесённые безжалостными остриями жизненных невзгод. Нить Ариадны, что выводит к свету и простору. Вот только рвётся эта нить часто. Ибо из нежного материала сплетена. Зато когда вновь свяжешь её — пусть узелки никогда уж не исчезнут, и время от времени будут цепляться за что-то в глубинах души, — она доведёт тебя до цели. До того места, где таится Минотавр. И найдя его, поняв, в чём подлинная причина болезни души, мы вместе с пациентом убиваем чудовище. Или не убиваем. Не можем. Но тогда начинаем прокладывать обходную дорогу.

И вот в ходе такой внутренней работы, кропотливой и временами подлинно нежной, а иногда — подлинно жестокой, и происходит избавление от фобий и страхов. От стрессов и болей.

В этом смысле случай с Серебряковой был весьма интересным. Я давно убедился: самым патогенным фактором для женщины являются мужчины. Точнее, весь сложный комплекс взаимоотношений с ними. В общем, вывод был для меня вполне очевиден.

Надо заниматься её семьёй.

* * *

Многие воспринимают психотерапию с усмешкой: этакий хитрый способ экспроприации экспроприаторов. У богатых — свои причуды. Врач тут нужен, чтобы они поменьше плакали. И когда пытаешься убедить, что да, богатые действительно тоже плачут — и по делу, от реальных и подчас более страшных проблем, чем бедные, — соглашаются умом. Но душою не верят. Тем более, что убеждены, как сказала одна умная посетительница 'Завалинки', интернет-форума, где я временами 'зависаю': то ли все психотерапевты самодовольные шарлатаны, нашедшие модный 'клондайк', то ли это вообще не профессия. А искусственно созданная ниша для болтунов и бездарей.

А что уж говорить обо мне? С моей-то специализацией.

У меня редкая специализация: я работаю на Рублёвке…

* * *

Другая планета, государство в государстве.

Тридцать километров отдельной золотой зоны. Земля — самая дорогая в стране. Соответствующие цены в магазинах. Соответствующие развлекательные центры и развлечения. Соответствующий 'авто-код': не во все места въедешь не то что на 'жигулёнке', но и на 'Лансере'. Охрана не пустит.

Соответствующие и строения. Из-за крон деревьев и высоких заборов виднеются дома различной конфигурации и размеров — от скромных таунхаусов в сдержанном английском стиле до едва ли не французских замков. С собственным развлекательным центром и полем для гольфа. Подчас и зоопарком.

Таких, правда, не много. Слишком дороги и потому не слишком велики площади участков. И подчас трудно скрыть ухмылку, когда видишь этот самый 'замок', хозяин которого может поздороваться за руку с соседом, не сходя с балкона…

Это — заповедник. Национальный парк. Словно кто-то могущественный решил поставить эксперимент по строительству отдельного 'города нуворишей'. Хоть туристов завози. На сафари. Едешь в специальном укреплённом джипе, любуешься на прайд банкиров в натуральных условиях. Или на стадо членов совета директоров госкорпорации. А в окошко к тебе просовывает голову настоящий дикий олигарх…

Здесь собрана элита страны.

На первый взгляд.

А на второй… Элита эта имеет общее родимое пятнышко.

Это сегодня они — очень богатые и влиятельные лица. Политики, высокопоставленные чиновники, крупные бизнесмены. Звездульки шоу-бизнеса. Не олигархи — те по большей части проводят время за границей. И всё равно здешние обитатели — баловни успеха и денег.

Вот только в каждом из них живет своё 'вчера'. Тот обычный человек, что родился в Советском Союзе. Был пионером, комсомольцем. Студентом, инженером, заводилой на новогодних капустниках в НИИ… Стоял за колбасой, гонялся за таксистом, когда в полуночной компании не хватало последней, конечно же, бутылочки…

Как и все, был ввергнут сначала в перестройку, затем — в реформы. И хоть сумел подняться на вершину русского Олимпа — кто при помощи ума и таланта, а кто благодаря виртуозным аферам, — всё равно остаётся существом из обычной плоти и крови. Из советской плоти и советской крови. А потому —

— необычайно жестока эта элита.

И прежде всего по отношению к своим собственным представителям.

Не потому, что родом они — из СССР. Советский Союз, как мы теперь знаем, был в свои последние десятилетия далеко не жесток. Жёсток, может быть. По отношению к противникам. Но в отношении граждан — гуманистичен. Даже с излихом. Нет, с постсоветской элитой дело в ином. Её жестокость коренится именно в памяти о пионерском детстве. В желании доказать прежде всего самому себе, насколько далёк от него нынешний статус. Насколько близок он к образу той мечты, которой бредили многие комсомольцы в позднем 'совке'. Когда-то тебя 'утюги' разводили в ГУМе, за большие деньги толкая из-под полы пластинку 'Дип Пёпл' (причём не факт, что вечером дома ты насладишься ими, а не речью Леонида Ильича Брежнева на XXIV съезде КПСС), — а ныне ты при желании можешь этих великих на свой день рождения пригласить.