Татьяна Соломатина: Проект «Платон»

Как сбиваются в группы пустышки, так и уникум узнает уникума, всего лишь оказавшись рядом. Но в отличие от конвейерной штамповки, уникальные экземпляры не стремятся к сближению.

«Или здесь сейчас случайно происходит неслучайная встреча, что вряд ли, ибо провидение, чем бы оно ни было, не лукавит, или…Господин Торговец — безупречный манипулятор. Что, как известно, подразумевает только одно… Ну да: не испугался и не удивился встрече, — продолжил наблюдения Антон, прервав поток ощущений. — Но и радости не проявил. Очевидной — да, не проявил. Но что-то неуловимое. Там — на уровне аромата тайны — смешанное одновременно с неловкостью. Будто ты случайно раньше положенного узнал, что тебе положат под елку. Странно. Господин Торговец явно не из тех, гомонящих: “доведут они меня до афобазола!”, “в сутках всего двадцать четыре часа, а у меня всего лишь две руки!”, “по райдеру у меня уже обед!” Этот отменит обед, если он мешает делу. А довести его до антидепрессантов невозможно, потому что он точно знает отличие лени от депрессии. И для него исключены неожиданности, потому что он немедленно прокладывает новый нейронный путь — и любая неожиданность для него не более, чем камешек в ботинке. Снял, вытряхнул, пошёл дальше».

Мужчина остановился, приветливо улыбнулся объекту неожиданной встречи, и, подавшись вперёд, широко развёл руки в душевном жесте «кого я вижу!» Внезапно по его лицу пробежало лёгкое беспокойство, он сделал несколько аккуратных шагов, приветственный жест сменился упреждающим. Судя по мимике — он увещевал. Как добрый дядюшка увещевает расшалившуюся племянницу. Антон как раз подумывал, не выйти ли на улицу покурить, заодно и рассмотреть что да как, из чистого любопытства. Но внезапно импозантный мужчина упал.

Свитальский вернулся к стакану.

Пусть кто-то другой первым выйдет из бара и обнаружит тело. Кто-то из тех, кто потерял последний драфт чужого сценария, так и не написав своего. Кто-то из тех, кто вовремя не согласовал графики и не отнёс на подпись договоры. Кто-то из тех, кто арендовал дорогостоящее оборудование и угробил его. Кто-то из них, из кричащих сейчас за соседними столами о том, что они не чувствуют выходных. Пусть и в их социальной сети будет праздник. Возможно, они даже успеют сделать селфи с телом до приезда полиции.

В том, что импозантный холёный мужчина за пятьдесят, определённый Свитальским как Господин Торговец, стал телом, — Антон ни секунды не сомневался. Он прекрасно знал, как падают люди, схватившие обширный инфаркт, а как — поймавшие крохотную пулю. Выстрела не было слышно, но мужчина очень характерно осел на тротуар. От неожиданности. Пока не от боли. Возможно, её он не успел почувствовать. Пока импульс от рецепторов околосердечной сумки дойдёт до соответствующих «диспетчерских» мозга — отдавать распоряжения будет некому. Выстрел — это всегда неожиданность. Та неожиданность, с которой даже самый великолепный манипулятор уже ничего не может поделать. Пуля — не камешек. Её не вытряхнешь. Даже если сознание ожидает нечто подобное — для тела это всегда чертовски неожиданный опыт! Зачастую последний.

Не в привычках и не в интересах Антона Свитальского было находиться рядом с местом преступления. И, тем более, обнаруживать тело. Решив, что купюры покойного с лихвой хватит за выпивку обоих, включая чаевые, Антон пошёл искать туалет, нечаянно забрёл в служебные помещения, и растворился через чёрный ход.

Что-что, а растворяться Свитальский умел.

Расположившись на сходнях Бережковской Набережной, Иван Ефремов размышлял как ему дальше жить.

Нет, в жизни Ивана всё было и есть хорошо. Если не сказать прекрасно. Но разве это помеха размышлению о том, как жить дальше? Даже если в неполные тридцать ты не просто Иван, а уже вполне Иван Алексеевич. Потому что доктор наук. Да-да, доктор медицинских наук, Иван Алексеевич Ефремов.

Иван Алексеевич вытянул ноги: не разуться ли? Не помочить ли ножки? Темно, тепло, и нет никого. Только машины проносятся. И редкие велосипедисты. Никому нет дела до того, обутый ты сидишь в темноте на сходнях или босой. Даже если сидящий там — доктор медицинских наук. Но! — не в Москва-реке, нет. Ещё кожа облезет. И вообще, несолидно, если ты заведуешь кафедрой… Стоп!

Иван вскочил, запустив пальцы в волосы.

— Чёрт! Я же согласился!

— И не просто согласился — впереди паровоза бежал! А теперь чертыхаешься? Где логика?