Михаил Черненок: Поручается уголовному розыску

Вернулся участковый инспектор, доложил, что распоряжение выполнено. Заведующая магазином опять запричитала:

— Сергей Васильич, миленький, вы ж вчера присутствовали при закрытии магазина. Видели, как я включала сигнализацию?

— Точно, видел, — подтвердил участковый.

— Почему ж она не сработала? — спросил Антон. — Почему оказалась выключенной?

Участковый недоуменно развел руками. Не дождавшись ни от кого ответа, Антон, стараясь ничего не сдвинуть с места, осторожно прошелся по магазину. Остановился у разбросанных на полу серых мужских кепок. Одна из них привлекла внимание — старая, с темными масляными пятнами. Антон поднял кепку — на подкладке химическим карандашом было написано: «Ф. КОСТЫРЕВ». Подошел Слава Голубев, увидев надпись, удивился:

— Впервые встречаюсь со столь галантными ворами. Даже визитную карточку оставили.

Антон подозвал участкового, показав на надпись, спросил:

— Знаете такого?

Участковый удивился не меньше Голубева:

— Знаю. Федор Костырев живет на моем участке. Работает столяром в райпотребсоюзе. Семья рабочая, порядочная. Да и сам парень трудяга, хотя и молод. Правда… — участковый кашлянул: — Не так давно за хулиганство отбывал пятнадцать суток. Сдружился, понимаете ли, с Павлом Моховым. Тот учинил пьяный дебош, и Костырев заодно с ним. Вроде, в его защиту полез. Чтобы отучить от подобных штучек, пришлось оформить материал, — участковый повернулся к Славе Голубеву. — Вот товарищ Голубев мне помогал. После того нарушений порядка со стороны гражданина Федора Костырева не наблюдалось.

— А Мохов кто?

— Карманник. Трижды судим. Неоднократно проводил с ним беседы — ничего не помогает.

Антон кивнул в сторону прилавка, за которым лежал труп:

— О нем что знаете?

— Фамилия Гоганкин. Прозвище — Гога-Самолет. Когда-то работал в областном аэропорту. У нас появился позапрошлым летом. Устроился в «Сельхозтехнику» электриком. Башковитый, понимаете ли, в электрике был. Только вот это дело, — участковый щелкнул по горлу, — сгубило мужика. Пил всякую гадость, в какой хоть капля спирта есть. Предполагаю, в магазин за одеколоном забрался. Видели, закоченел от испуга, а коробку с одеколоном не выпустил.

— В таком случае лучше было забраться в продовольственный и набрать водки, — сказал Антон.

— Оно так, конечно. Только в нашей округе продовольственные магазины спиртным не торгуют, а до винно-водочного больше часа надо топать. Его ж прижало, видно, невтерпеж.

— Семья у Гоганкина есть? — снова спросил Антон.

— Какая у пропойцы может быть семья. Пристроился тут к одной, себе подобной, пьянчужке. Дунечкой ее зовут. Вдвоем беспробудно забутыливали. Желаете, можно сходить до нее. Через три усадьбы от магазина живет. Возможно, даст какие показания. Только я в этом сомневаюсь. Непутевая женщина.

Приехавший на машине «скорой помощи» Борис Медников осмотрел труп и, не обнаружив на нем никаких телесных повреждений, кроме незначительного пореза на руке, увез труп в морг. Антон, закончив свои дела, посоветовался с Голубевым и решил, что Слава с экспертом Тимохиной отправятся на машине к Федору Костыреву, кепку которого нашли в магазине, а он с участковым инспектором побывает у Дунечки, сожительницы Гоганкина.

Прибывшие на место происшествия представители райпотребсоюза приступили к ревизии магазина.

Похилившаяся глинобитная избушка Дунечки сиротливо стояла среди захламленного всякой всячиной двора. От калитки, еле-еле держащейся на проволоке, к крыльцу тянулась редкая цепочка вдавленных в грязь кирпичей — своего рода тротуар на время слякоти. Перекошенная, с полуоторванной ручкой дверь избушки была приоткрыта, однако участковый инспектор для порядка громко постучал. На стук ответил хриплый женский голос:

— Входи! Чего там…

Вслед за участковым Антон шагнул в избушку и сразу почувствовал сильный запах тройного одеколона. Избушка была настолько тесной, что в ней с трудом вмещались потрескавшаяся русская печь, грязный, с объедками и флаконами из-под одеколона, стол и низенькая, вроде раскладушки, кровать. На кровати лежала женщина. Под правым ее глазом расплылся лилово-кровавый, в полщеки, синяк, чуть прикрытый растрепанными космами желто-сивых волос.

— Здравствуй, Евдокия, — сказал участковый.

— Черт тебя принес, — буркнула в ответ женщина, лениво натягивая на себя старенькое байковое одеяло и прикрывая волосами подбитый глаз.