Михаил Черненок - Поручается уголовному розыску

— У нас испортилось настроение? — ставя на стол бутылки и вазу, обратилась она к Кайрову.

Кайров прижал ладонью струны:

— С чего ты взяла?

— По репертуару чувствую, — Бэлла погрозила пальцем. — Ну-ка, сыграй что-нибудь поэнергичней! Не спать собрались.

Кайров подмигнул ей, бодро ударил по струнам:

Антон почти с нескрываемым интересом смотрел на Кайрова и не узнавал его. Как будто другим человеком стал Кайров, как уволился из милиции. Он, словно не привыкший к армейской дисциплине солдат-первогодок, оказавшись в увольнении, захлебывался краткосрочной свободой. Глядя на него, и Антон окунулся в такое состояние, будто все реальное превратилось в яркий сон: издалека-издалека доносился поющий голос Кайрова, над чем-то смеялась голубоглазая Бэлла, рассматривая сквозь стенки фужера прозрачно-золотистое вино. «Она, похоже, совершенно равнодушна к Кайрову, — вдруг подумалось Антону. — Если так, то ради чего организована вечеринка? Неужели ради меня? А почему бы и нет?.. Что я, урод какой-нибудь?..» От этой мысли стало неловко, вроде бы, даже в краску бросило. А Бэлла, словно обрадовавшись его смущению, подсела совсем рядышком, чуть ли не обняла, и зашептала на ухо:

— До чертиков совестно, что не прибрано в квартире. В воскресенье забыла будильник завести и малость не проспала электричку. Совсем обленилась за отпуск, такая соня стала…

— Куда отпускники торопятся, — усмехнулся Антон. — Можно бы позднее уехать.

— Что ты! Не хотелось последние отпускные денечки терять. Да и компания подобралась… День рождения справляли…

«Так вот, значит, куда Бэлла торопилась, не успев прибрать в квартире. В серванте, где лежит телеграмма, — пачка сигарет. Какие это сигареты? Вдруг ростовская «Наша марка»? Рассеянность, дорогой, рассеянность», — упрекнул себя Антон и неуверенно проговорил:

— Закурить бы, что ли… У тебя ничего нет, Бэлла?

— Ой, ты знаешь, я некурящая. Хотя… Погоди! Тоська иногда балуется табаком. Кажется, что-то она у меня оставляла, — Бэлла вскочила из-за стола и достала из серванта початую пачку сигарет «Столичные».

«Промах, не те сигареты», — вроде бы с сожалением подумал Антон, разглядывая красивую упаковку. Выхода не было, коль напросился — хочешь не хочешь, закуривай. На третьей или четвертой затяжке захлебнулся дымом и закашлялся, как Борис Медников, «стрельнувший» у кого-нибудь «Казбек».

— Плохие сигареты? — испуганно спросила Бэлла.

— Хорошие, я курильщик плохой. Курю иногда, когда выпью.

Кайров, не слушая их разговора, играл на гитаре что-то грустное. Вообще его сегодня тянуло на грустное. Бэлла решительно взяла бутылку и долила фужеры.

— Кайров, говори тост! — потребовала она.

— На двух вэтках сыдэли двэ птычки, — с акцентом начал Кайров. — Подул ветер — ветки качнулись. Птички поцеловались и разлетелись. Так выпьем за ветреную любовь!

Бэлла весело засмеялась. Поднесла к губам фужер и, почти не отрываясь, выпила его до дна. Антон отпил несколько глотков. Кайров — тоже. Попробовал струны гитары, словно хотел убедиться, не расстроилась ли она, переглянулся с Бэллой и опять грустно запел:

Антон вслушивался в слова песни и не мог понять: то ли намекает Кайров на что-то, то ли выясняет какие-то отношения с Бэллой. От сигареты горчило во рту. Стало душно и невмоготу тяжело. Антон без всякого предупреждения поднялся из-за стола и сказал:

— Спасибо, братцы, за компанию. Сидят, сидят да уходят.

Кайров загородил дорогу, удивился:

— Обиделся? За что?

— Какая может быть обида? Надо к Голубеву зайти.

— Голубев на рыбалке. Я его встретил, когда на вокзал шел.

— Устал за день, — попытался найти другую причину Антон. — Душно.

— Сейчас балкон открою, — забеспокоилась Бэлла. — В самом деле: что ты заторопился? Время детское, еще двенадцати нет. В конце концов, приляг на диван…

Антон улыбнулся:

— Привык отдыхать только дома. Кайров положил гитару, сухо сказал:

— Тогда и я ухожу.

— Вот сумасшедшие, — обиделась Бэлла. — От тоски умрешь с вами.

Кайров усмехнулся, шутливо махнул рукой и послал Бэлле воздушный поцелуй.

Теплая, совсем не похожая на сибирскую, ночь сияла звездами, густо рассыпанными по темному небу. Несколько минут шли молча. Кайров первым нарушил молчание.