Михаил Черненок - Поручается уголовному розыску

«… На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что гражданин Семенюк Н. П. страдает хроническим психическим заболеванием в форме травматической эпилепсии со значительным снижением интеллекта и изменением личности по эпитипу. На это указывают данные о перенесенной им травме головного мозга с последующим развитием судорожных припадков, а также данные настоящего обследования, выявляющие у испытуемого нарушение мышления, снижение интеллекта и памяти в сочетании с нарушением критических способностей.

Степень указанных изменений столь значительна, что не позволяет испытуемому давать отчет в своих действиях и руководить ими. Поэтому в отношении инкриминируемого ему деяния гражданина Семенюка Н. П., как душевнобольного, следует считать НЕВМЕНЯЕМЫМ».

Антон вернул Степану Степановичу акт и спросил:

— С кем он живет, этот Семенюк, на какие средства?

— У него были сбережения. Сам он, разумеется, ими пользоваться не может. Врачи хотели устроить в стационар, но отыскался племянник. Вот его и определили опекуном. Живут вдвоем. — Стуков спрятал акт в стол и положил ключи в карман.

Прежде чем допрашивать Мохова и Костырева, Антон ознакомился с протоколом задержания и перечнем вещей, обнаруженных в чемоданах задержанных, отметив при этом для себя, что все похищенные из магазина вещи находились в чемодане Мохова. Не было только часов и одной бритвы. Зато наличных денег, с учетом стоимости купленных до Якутска авиабилетов, оказалось на триста с лишним рублей больше исчезнувшей из магазина выручки. В чемодане Костырева, кроме сменного белья, зубной щетки с мыльницей и электробритвы, лежал небольшой сборник стихов Петрарки. На титульном листе знакомым для Антона почерком Березовой было написано: «Солнышко! Не сердись на меня». Антон несколько раз прочитал надпись, безуспешно стараясь понять, по какому поводу она сделана, полистав страницы, пробежал взглядом несколько коротких стихотворений, затем положил книжку на место и решил начинать допрос.

Федор Костырев — здоровенный парень, смуглостью и лицом похожий на отца, казался старше своих двадцати трех лет. Поправляя широкой ладонью то и дело свисающую на лоб густую прядь черных волос, он понуро смотрел в пол, изредка бросая взгляд на включенный магнитофон. На все вопросы, касающиеся магазина, упрямо твердил: «Ничего я не знаю».

— Вас задержали с Моховым. Где и когда вы с ним встретились? — начал с другого конца Антон.

— В пятницу, в райцентре, — коротко бросил Костырев.

— Куда собирались уехать?

— Не уехать, а улететь в Якутск. Билеты же у нас отобрали. Чего лишний раз спрашиваете.

— Почему именно в Якутск?

— Потому что дальше билетов не достали. Справки там какие-то надо в кассу предъявлять.

— Значит, дальше собирались?

— Собирались, — подтвердил Костырев. — Мохов давно уговаривал завербоваться на север.

— Почему только в пятницу вы на это решились?

— Решился, и все. Какое вам дело — почему.

— В ночь с субботы на воскресенье в райцентре обворовали магазин, — строго сказал Антон. — В чемодане Мохова обнаружены краденые вещи.

— С него и спрашивайте, — буркнул Костырев.

— А что вы на это скажете?

— Ничего. Фискалом никогда не был и быть не собираюсь.

— Блатной жаргон уже успели изучить?

— С кем поведешься — от того и наберешься, — Костырев усмехнулся. — В кэпэзэ научат. Со стажем урки сидят.

— Запугали?

— Тот еще не родился, кто меня запугает.

— Давно с Моховым дружите?

Костырев коротко исподлобья взглянул на Антона.

— Какая у нас дружба? Я на севере собирался работать, а не воровать.

— А Мохов, выходит, воровать собирался?

— Не ловите на слове.

Антон достал из портфеля кепку, найденную в магазине, и, стараясь заметить, какое это произведет впечатление, положил ее перед собою на стол. Костырев ничуть не изменился в лице. На вопрос: «Узнаете ли кепку?»— как ни в чем не бывало ответил:

— Узнаю. Моя.

— Ее нашли в обворованном магазине. Как она туда попала?

Костырев опять усмехнулся, пожал плечами.

— Почему молчите?

— Если скажу, что оставил две недели назад, вы не поверите.

— Это почему же не поверю?

— Потому что наивно. Вам же надо доказательства, а у меня их нет, доказательств.

— Значит, можно считать, что вы совместно с Моховым обворовали магазин и оставили там свою кепку.

— Ничего я не воровал. Кепку раньше оставил, когда прилавок в магазине ремонтировал. Заведующая, тетя Маша, может подтвердить.