Марина Серова: Мишень для сердечных ударов

– Здорово, – выдохнула сестра, – будем одни жить, нас весь двор бояться будет, как Макарчука, потому, что у него брат уголовник.

– С ума сошла? – отвесил ей подзатыльник брат. – Кто же это нам одним жить разрешит? Понаедут всякие бабушки, будут нас воспитывать днем и ночью. К тому же сажают только за крупные взятки, а маме пациенты только шоколадки носят. Тетя, скажите, ее ведь только штраф заставят выплатить за то, что больные ей шоколадки дают, а посадить за это не могут? Вот если бы она у начальника деньги из сейфа воровала, тогда – другое дело.

В это время из соседней квартиры вышла соседка пенсионного возраста. Видимо, она услышала часть последней фразы: меры, которые она предприняла для того, чтобы задержаться у двери, были беспрецедентны.

– В этом доме с человеком поговорить невозможно, – буркнул мальчик, раскрыл пошире дверь и пригласил: – Заходите, тетя Таня, я напою вас чаем, а вы расскажете мне поподробнее последнюю серию детектива.

– Почему тетя Таня? – поинтересовалась я, когда дверь за моей спиной захлопнулась.

– Чтобы соседка не догадалась, что я вас не знаю. Она такая любопытная! Ну, давайте, рассказывайте, что там мама натворила.

– Не знаю, – пожала плечами я, – я только курьер, разношу повестки. А как твоего щенка зовут?

– Монти. В честь графа Монте-Кристо. Я его неделю назад на улице подобрал. А еще у нас кошка Козюлька с котятами, две черепахи, птичка непонятной породы, крысы и сестра. За черепах меня даже в клуб юных натуралистов приняли, они у меня яйца снесли, а это – редкий случай. Я теперь туда хожу за голубями ухаживать, а то дома голубей держать нельзя, им простора не хватает.

За чаем Костя вел себя как настоящий хозяин: показал фотографии из семейного альбома, поломал шоколадку в вазочку. Несмотря на невысокий доход этого семейства, отпуска Юля проводила с детьми на море или в других не менее привлекательных поездках. Что-то не похожа она на изможденную от безденежья злобную тетку. И выглядит, судя по фото, вполне привлекательно.

– А это твоя тетя? – поинтересовалась я, увидев на одной из фотографий Ирину.

– Мамина подруга, – ответил он совсем по-взрослому. – Она хорошая, только несчастная и доверчивая. Собирает вокруг себя всяких лоботрясов и иждивенцев и думает, что они искренне ее любят.

– Совсем как ты, – уколола его я за то, что повторяет подслушанные мысли взрослых.

– Животные – не иждивенцы, – строго поправил он, – они радость приносят, Козюлька вон всех тараканов переловила, черепахи меня прославили, а Монти бандитов отваживает. Какой нормальный бандит в дом полезет, если в нем собака? А вот теть Ирин муж вообще никакой пользы не приносит. Он этот, как его… Жеглов.

– Жигало, – поправила его я. – И почему ты его так не любишь?

– Он к мамке приставал. Я сам видел. Я в туалете с птицей сидел, мне темнота была нужна для того, чтобы птицу говорить научить, эти птицы только в темноте говорить не стесняются, а они пришли. Дядя Сережа начал всякое такое говорить, а мама рассердилась: «Ты, говорит, за диском явился, забирай и уходи!» А он: «Нужен мне твой диск, я не за этим пришел». А она ему: «Пошел вон, пока я Ирке не настучала». А он: «Чего ты ломаешься, у тебя же все равно мужика сейчас нет». А она «Ах ты, козел!» – и как зарядит ему по морде. У мамы рука тяжелая, я-то знаю. А он сказал, что она еще пожалеет, а мама нехорошими словами его обругала. Вообще-то она при мне не ругается, но она же не знала, что я с птицей в туалете прячусь. Потом он ушел, а она еще долго ругалась, пока меня не нашла. Я ей сказал, что она все правильно сделала, тем более что мужик у нее есть, это я.

После общения с мальчиком нарисованный в моем воображении портрет Юли несколько поменял очертания. Ее беда, скорее всего, в том, что она не умеет лицемерить и приспосабливаться, а это в корне противоречит умению плести интриги и целенаправленно отбивать у подруг их мужей.

Я еще раз осмотрела кухню, и взгляд мой зацепился за что-то очень знакомое. Кукла!

– А это что? – кивнула я на пузатую фланелевую куклу, висящую на гвоздике. Круглый живот куклы был истыкан разнокалиберными иголками и булавками.

– Это мы в классе мамам на Восьмое марта шили, – степенно пояснил мальчик. – Первую мамка на работу забрала, у нее ее прямо из стола украли. Пришлось новую шить, а то она расстраивалась очень.

– Что, неужели сам шил? – удивилась я. – Обычно мальчишки не любят рукодельничать.

– Я не только шить умею, – резонно объяснил он, – я и подошвы к тапочкам вон приклеил, и ножка у стола качалась, подтянул, и унитаз подтекал, жвачкой залепил. Я все умею.