Татьяна Степанова - ДНК неземной любви

– Ах, господи, я и не подумала… Ладно, ладно, идите... Я сама с ней попробую поговорить, – настоятельница махнула рукой. – Ступайте, занимайтесь своими обязанностями.

Обескураженная монахиня вышла из ординаторской. Но она была всего лишь женщиной, к тому же в прошлом – медсестрой. И уйти вот так было выше ее сил, она украдкой прильнула к двери ухом.

Слышно, как настоятельница звонит кому-то по городскому телефону. В этот вечерний час, когда месяц взошел над Александровой горой в тихом Переславле-Залесском, из монастыря потребовалось сделать еще один срочный звонок – на этот раз по междугородней.

Подняться на Гоголевский бульвар можно по ступенькам, «разрыв» в ограде как раз напротив Сивцева Вражка, где водитель остановил машину. Катя увидела людей в форме, и они почти сразу преградили ей дорогу:

– Сюда нельзя, проход закрыт. Не на что тут смотреть!

Странно слышать это в четвертом часу утра, есть фразы, которые не режут слух только днем. Катя предъявила удостоверение, они посветили фонарем на фотографию, потом на лицо Кати. Ее пропустили.

Сколько же народу нагнали... Наверное, весь Центральный округ на ноги поднят, а вон знакомые лица с Петровки 38, МУР... Следователь прокуратуры Берендеев, с ним она тоже встречалась, эксперты-криминалисты – там, у дальней скамейки, окружили что-то, как стая гончих, чуть ли не на коленях ползают в грязи, в лужах, собирают...

– Эй, а ты как здесь?

Катя обернулась. И поначалу подумала, что это какой-то гном низенький, коренастый ее окликает – в мокрой от дождя нейлоновой куртке, с низко надвинутым на лицо капюшоном, в сандалиях на босу ногу. Она заглянула под капюшон:

– Лиля!

Капитан московского уголовного розыска Лилия Белоручка не приветствовала ее аналогичным радостным возгласом, только шумно высморкалась. И Катя вынуждена была объясниться:

– Я из Главка еду домой, мы в районе задержались со съемкой, а тут вижу на бульваре столько машин... и наши все... то есть ваши, Москва... Что-то случилось? Что?

– Дерьмо, вот что, – Лиля Белоручка снова шумно, даже с каким-то ожесточением, высморкалась. – Ладно, пошли, сейчас сама все увидишь, раз уж ты мимо ехала. Все равно такое , как ни скрывай, рано или поздно наружу попрет.

– Тебя из дома подняли, да? Дежурный по городу? – не унималась Катя.

Но капитан МУРа уже отвернулась и... Катя поперхнулась собственным любопытством, потому что...

Ах, как бы это сказать поточнее, как выразить... Когда внезапно место, которое отлично вам знакомо, где бывали вы сотни и тысячи раз, предстает вдруг совершенно в незнакомом, странном виде. Может, то ночь была виновата, дождь, что все никак не затихал, частые сполохи молний, сопровождавшиеся уже далекими раскатами грома. А может, переизбыток кофеина, что взвинтил давление, задурил голову, застлал глаза туманом, но Кате почудилось вдруг...

Что-то не так здесь . Что-то не так во всем этом, во всех этих внешних декорациях, столь привычных и обыденных при дневном свете.

Деревья... Аллея...

Огненный зигзаг над крышами, там, наверху...

Деревья...

Аллея...

Бульвар...

Все выученное наизусть и вместе с тем – чужое, только лишь притворившееся знакомым, прежним.

Что-то не то ... Что-то странное, несвойственное городу, дикое и грубое, почти первобытное во всех этих внешних декорациях, за которыми скрывается чья-то смерть... страшная смерть...

В глухой час...

В глухом месте...

Да, да, там это было бы более органично – там, в глухом месте, где лишь бурьян и ржавые болванки, темные кусты, овраг... Но не здесь, не на Гоголевском бульваре, пропитанном июльским дождем.

Ночная гроза не принесла с собой свежести, тут во влажном тумане под липами, в расплывающемся, каком-то неживом свете фонарей было просто непереносимо... отсюда хотелось бежать без оглядки прочь...

Катя стиснула зубы. Вот еще новости, что за мандраж? Просто это еще одно место преступления. И она сама, сама попросила водителя остановиться здесь. Так отчего теперь, когда есть возможность все увидеть и узнать, она празднует труса?

Ноги, подошвы ботинок с налипшей грязью, темные брюки... Эксперты, что плотно толпились вокруг, слегка расступились. Капитан Белоручка там, среди них, какая все же фамилия у нее, у Лильки, нелепая, смешная... Но вот вспомнила ее, и на сердце как-то сразу легче стало... Белоручка... А они слушают ее, эти опера из МУРа и эксперты...

Катя медленно приблизилась. Возле скамейки на раскисшей земле навзничь лежал крупный мужчина в белой рубашке, запачканной...