Валерий Гусев: Первое дело

- Андрюшка, бежи скорей в сельпо. Неладное дело там - похоже со Степанычем совсем плохое стряслось!

Андрей сбежал с крыльца, на ходу плеснул в лицо из бочки и, вытираясь платком, быстро зашагал к магазину, сбивая сапогами с холодной травы еще мутные, не зажженные солнцем тяжелые капли росы. Несмотря на ранний час, по улице торопились, встревоженно перекликаясь, взбудораженные синереченцы - худые вести в мешке не залеживаются.

Силантьев поспешал сзади, шаркал спадающей с ноги калошей и, дергая Андрея за рукав, пояснял:

- Иду на скотный, а в сельпо, внутри, свет горит и двери враспашку. Заглянул, а Степаныч...

К магазину они, слава богу, подошли первыми. Сзади разве что не толпой валил взволнованный народ.

- Постой здесь, - распорядился Андрей. - Не пускай никого.

Он шагнул внутрь и почти натолкнулся на сторожа. Петр Степанович, прислонившись плечом к стене, прижавшись к ней щекой, стоял, безвольно свесив руки вдоль туловища, будто в большой усталости. Андрей едва не тронул его рукой и не спросил: "Ты что, Степаныч?" Но что-то неумолимое и неестественное в позе, в надломленной фигуре сторожа остановило его. Может быть, именно эта безмерная неисправимая усталость, та усталость, с которой уже не живут.

Андрей присмотрелся, увидел засохшую струйку крови на стене - будто узкая темно-багровая лента ровно протянулась от щеки убитого до самого пола, - обернулся и крикнул в дверь:

- Быстро кто-нибудь за врачом! Скорее!

Но ему уже было ясно, что врач может не торопиться.

За дверью пошумели, пошептались задавленно - видно, решали, кому бежать в больницу, - потом снова смолкли, и послышался вначале неуместно громкий, а потом затихающий топот чьих-то разбитых сапог.

До приезда врача Андрей внимательно осмотрел место происшествия. Тамбур магазина снаружи обычно не запирали - в дурную погоду сторож спасался в нем, если донимал холод или дождь. Отсюда вели две двери влево, в подсобку, забитую до потолка тарой, и вправо, в магазин, в торговый зал, как говорил завмаг. Правая дверь, видимо, сильным ударом была сорвана с верхней петли и, держась на одной нижней и замке, висела боком. Андрей потрогал торчащие из петли ржавые шурупы, покрошил пальцами трухлявое дерево дверной коробки, обвел мелом и замерил несколько грязных следов ног, подобрал и уложил в пакеты два папиросных окурка и шариковую авторучку - из тех, какими пользуются младшие школьники. И все это - под неподвижным взглядом открытых глаз Степаныча.

Андрей не сразу понял, почему он не падает, почему мертвый человек стоит в таком странном положении. А поняв - ужаснулся: Степаныч фактически висел на торчащем из стены коротком железном штыре, пробившем ему висок. Когда-то на этот штырь забрасывали длинную петлю дверного засова, потом завмаг Ворожейко вешал на него ключи и свой синий халат, а теперь...

Наконец приехал доктор Федя - так звали его в селе, справедливо отдавая дань учености и умелости врача, но и сварливо намекая на его слишком мальчишеский облик. Доктор снял с багажника забрызганного грязью велосипеда допотопный саквояжик и пощелкал его блестящими замочками. К нему рванулась Дашутка - внучка сторожа, но он мягко отстранил ее - что, мол, я скажу тебе, если сам еще ничего не знаю, покивал расступившимся синереченцам и исчез за дверью магазина.

- Привет, Андрей. - Доктор нервно пощипал свою вечно сбитую набок, жиденькую бороденку, взращенную с большим трудом и с неоправдавшей себя надеждой на солидность. - Как же это он так?

- Вернее: кто же его так? - мрачно поправил его Андрей.

- Ну-ка, помоги мне. - Доктор осторожно просунул ладонь за голову Степаныча, будто боялся сделать ему больно. - Скажи, чтобы из больницы машину прислали.

- Сейчас... Федор, ты ведь знаешь, с районом теперь связи никакой, кроме телефонной...

- Ну чем я могу тебе помочь? - Доктор Федя деловито сложил губы трубочкой, раздумывая. - Констатировать смерть я и так обязан. А в остальном... Ну ориентировочно ее причину укажу, время ранения приблизительно. Могу, если надо, сделать анализ крови на содержание алкоголя. Да вот, пожалуй, и все.

- Хорошо, Федор, действуй.

Андрей опечатал магазин и медленно сошел с крыльца. Все молча провожали взглядами двух женщин, которые под руки вели домой Дашутку, а потом, словно по команде, повернулись к нему.

- Сергеич, - выдвинулся из толпы Силантьев. - Ты не сомневайся. Не наши это.

Андрей не ответил, пошел, сжав зубы.

- Разве у кого из наших рука на него поднялась бы? - поддержал кто-то сзади. - Может, он сам неловко стукнулся? Посунулся в темноте, да и напоролся на этот болт, будь он трижды неладен.