Олег Рой - Галерея «Максим»

– А кто тебе нужен? Я решила сегодня справить только с тобой, моим лучшим другом, – ответила она. – Даже Виконта к соседям пристроила, пожалела твою аллергию.

– Спасибо… – пробормотал Илья, направляясь к столу.

– Ну что, выпьем? Тебе вино, шампанское или что-нибудь покрепче? – спрашивала она, а сама тут же взяла в руки бутылку коньяка.

– Нет-нет, шампанское, – остановил ее Илья. Напиваться уж точно не стоит, он и так чувствовал себя немного не в своей тарелке.

Сначала все шло как обычно. Илья сказал банальный тост «за тебя», они звякнули бокалами и выпили, затем последовал тост за «родителей» и поедание салатов. Вот только разговор отчего-то не клеился. Да и Марина была какая-то странная…

– А теперь я хочу сказать, – вновь подняла бокал Марина и почему-то встала. В ее глазах появилась какая-то отчаянная решимость. Илья тоже приподнялся, недоумевая. Может, Марина хочет помянуть Макса? Но за покойных пьют не стоя, а не чокаясь. – Третий тост обычно бывает за любовь… Я давно хочу рассказать тебе, Илья, один секрет. – Он напрягся еще сильнее, Марина редко называла его по имени. – Мой секрет. Ты только не смейся, ладно? А то я уже столько лет этого не говорю, все боюсь, что ты будешь смеяться надо мной. И не делай такое лицо, ты меня сбиваешь с мысли. Я решила, что сегодня скажу все. Я слишком долго молчала и больше не хочу!

– Да что ж такое, Марин? Ты скажешь наконец, или мы так и будем стоять с поднятыми бокалами? – Затянувшийся тост начинал тяготить.

– Ладно. В общем, я давно люблю тебя! Да, все, сказала! – Она судорожно выдохнула и залпом выпила целый фужер шампанского. Илья так и застыл от удивления. Должно быть, он и правда не от мира сего, если до сих пор ничего не замечал? Не замечал, как жена стала совершенно чужой, не замечал, что сын вырос подонком, а он и не спохватился… А теперь вот выясняется, что Марина в него влюблена! Марина, родная, «подруг», как он в шутку иногда называл ее… Кто бы мог подумать? А может, она просто прикалывается над ним?

– Ну что, ты так и будешь стоять истуканом? – с обычной грубоватостью спросила она и взяла в руки конфету. Илья заметил, ее руки дрожат. Неужели так нервничает? Так, значит, не шутит? Он опустился на стул и вопросительно посмотрел на нее:

– Почему ты раньше не сказала? Почему сейчас?

– А когда раньше? Когда ты с Алкой жил? Встревать между вами, пытаться развести? Нет уж, некрасиво это. Я и молчала до тех пор, пока уж точно не поняла, что у вас все рушится. Помнишь, как мы в Испанию ездили? Я думала там сказать, но у тебя начались проблемы с Максимом, не до меня стало… Вот я и понадеялась, что сейчас, когда ты свободен… – Она говорила с каким-то горьким сарказмом, усмехаясь собственной речи, и вдруг посмотрела на него горящим умоляющим взглядом и произнесла: – Илья, почему нет? Неужели я не заслуживаю? Я всю жизнь рядом с тобой, я понимаю тебя, как никто другой, мы с тобой одно целое. Без меня ты не стал бы тем, кем стал! Твои картины… Ведь я помогала тебе всегда, ты же знаешь! Я и идеи подбрасывала, я и оценивала, и сбывала! Илья?!

Он ошарашенно глядел на подругу и не узнавал ее. Она никогда не была такой. С грустью подумалось, что им обоим будет очень неприятно вспоминать потом этот разговор. Ей будет стыдно… А может, она его даже возненавидит, потому что ничего обнадеживающего он ей, увы, не скажет. Вот уже несколько недель, как он думает о Лене, и только сейчас нашел силы признаться самому себе, что влюбился, как мальчик. И положение его еще более безнадежное, чем у Марины, – та хоть может не стыдиться своей любви, а ему стыдно, и Лене он никогда в жизни ни о чем не скажет. Какие могут быть признания, если она носит под сердцем его внука? Все это проносилось в его сознании, а Марина между тем продолжала говорить:

– Я сегодня с самого утра думала и решила – все скажу! Я чувствую, что все возможно – если хочешь, я могу переехать к тебе, а Лене мы снимем квартиру, или, если хочешь, будем жить тут, а она пусть остается в особняке. Мы будем работать, как семья, вместе, складно, – продолжала подруга растолковывать свою безумную идею, и Илья, не выдержав, оборвал ее:

– Марин, Марин, опомнись! Неужели ты сама веришь в это? Мы всю жизнь с тобой дружили, мне даже слух режет, когда ты меня по имени называешь. У нас всегда были дружески-рабочие отношения, но не больше. Я тебя ценю, люблю по-своему, я благодарен судьбе за то, что ты есть в моей жизни. И все, что ты до этого говорила о том, что я состоялся только благодаря тебе, – это все правда! Но… Понимаешь, я больше чем уверен, что, будь у нас с тобой другие отношения, мы разбежались бы через два дня.